За стеклом - страница 14

Байкерского духа этому затхлому помещению без окон, добавляла, разве что, надпись «Ride or Die». Криво вырезанные буквы из черной бумаги символично висели над высокой стойкой, на которой расположились бутылки.

От такого антигламурного самообмана, я, чуть было, не ушел. Но, потом, выпив сразу грамм сто неведомой дряни, все-таки, задержался.

Меня посадили за самый дальний неприметный стол, за который попали все, кто больше всех, к тому моменту, нажрался, либо просто чуждые «молодой», гости, не представляющие, для нее, никакой ценности.

По иронии, за этот же стол, попал и «молодой», к тому моменту, не способный прямо сидеть и членораздельно говорить.

Я решил воспользоваться ситуацией и осторожно его опросить, мой пытливый мозг хотел ответ на вопрос, какого рожна он женился на «этом».

Но, в моем «опросе», в основном, участвовали его мотобратья, «молодой» только одобрительно мычал. Словом, историю «падения» пришлось собирать по крупицам.

Но, в конце концов, у меня срослась хронология того, как «молодой» докатился до такой жизни.

Тот три года собирал Харлей сороковых годов, вытачивал каждую утерянную или, пришедшую в негодность, деталь. Холил и лелеял свой «проект», даже завел блокнот, куда регулярно вносил возможные варианты окраски бензобака и боковых накладок.

Но, потом случилось то, что он назвал «выбросило на обочину». Девушка, которую он любил еще со школы, сошлась с соседом. Тогда он, сильно напившись, решил ему отомстить. А именно, – угнал его машину.

И, если вы представили сцены погони, перестрелок с длинным хвостом патрульных машин, несущихся с включенными маячками, то я вас разочарую. Нет, он не убегал от погони и не играл «лоб в лоб» с машиной-перехватчиком Безумного Макса. Он вообще никуда не уехал, потому что только вырулив на дорогу у дома, врезался в бок припаркованной рядом, другой машины.

Дальше было еще грустнее и скучнее. Чтобы выплатить урон и замять дело об угоне (хоть машина и проехала всего пару метров, формально это был угон), ему пришлось продать почти законченный отреставрированный Харлей и отдать все деньги новому мужу его прежней большой любви.

После такого, жизнь у человека, пошла под откос. Результатом этого падения, так сказать, низшей точкой, как раз и являлась та самая свадьба, на которой я присутствовал.

Прежде чем уйти, я задал вопрос одному из участников дальнего стола, кто хоть как-то шевелил языком.

– А он хоть байкер? – спросил я, имея ввиду, ездил ли тот на мотоцикле, хоть в какой-то части своей жизни.

– Пьет, значит байкер. – кое-как выговорил мужик, единственный, кто мог говорить, а остальные издали дружный одобрительный стон.

«Пьет, значит байкер». – вот о чем эта история. Если сухо, то о подмене понятий, служащих оправданию пьянства.

Я не против байкеров, как и не против людей, катающихся на лыжах, лошадях, парапланах… человечество склонно структурировать свое время, катаясь на чем-то. И это, по-настоящему, здорово. Поездки, путешествия, полеты, леса, дороги, города, встречаемые на мысах или в горах, закаты… это замечательно!

Более того, огромное количество людей, кто носит кожаную одежду, восстанавливает старые мотоциклы, получает «железную задницу», делает себе татуировки «Ride or Die» – вообще не пьют. Они не делают этого. Просто потому, что это никак не связано, алкоголь и мотожизнь. В хоть сколько-нибудь здравом разуме – это противоположные вещи.

Но, есть другое и другие. Сюжеты, оправдывающие пьянство. В одном из таких, мужик в кожаной куртке с бородой и татуировками, пусть и не разу не сидевший на мотоцикле, – может пить сколько угодно, потому что он «байкер».

***

Чтобы не сложилось впечатление о моей предвзятости к байкерам, ветеранам войн и прочим мускулиным образам, я расскажу об алкоголизме среди людей творческих профессий.

Художники, писатели, музыканты… имеют ли они «заслуженное» право – быть алкоголиками!?

Ван Гог пил абсент. Это знаю все, в его честь даже назван один из брендов этой восьмидесятиградусной жидкости. Хемингуэй страдал от алкогольной зависимости. И некоторые любят вспоминать, оправдывая себя за алкогольную зависимость, что даже, будучи в стельку пьяным, он мог написать гениальный текст. Гофман был горьким пьяницей. Обычно, в рассказах о его двойной жизни, добавляют про жену, которая его изводила и была причиной «всего».