За свободу - страница 59

, получив заем у Вельзеров[73] в Аугсбурге, поручил Трухзесу Георгу фон Вальдбургу набирать войска для упрочения власти Габсбургского дома на Верхнем Рейне и в Вюртемберге. Но в Рогенбурге об этом мало думали.

Габриэль Лангенбергер больше не появлялся у высокородного господина бургомистра, хотя крестьяне продолжали совещаться в трактире Лангенбергера по базарным дням. Трактирщик вдруг стал глух на оба уха. Возмущение горожан, вызванное наглым поведением юнкеров Розенберга и Финстерлора, кончилось ничем, и магистрат воспринял это как доказательство прочности своей власти, так что почетному бургомистру пришлось вынести немало насмешек по поводу его пессимизма. Никогда еще в Ротенбурге так шумно не развлекались, как в эту зиму. Предстоявшая на пасху свадьба Сабины фон Муслор с Альбрехтом фон Адельсгеймом явилась удобным предлогом для аристократических домов города, которые принялись состязаться друг с другом в пышности балов. Но истинной царицей балов была не невеста, а ее прекрасная подруга, отдававшая дань своей молодости и красоте с таким пылом и упивавшаяся балами с такой ненасытностью, что Сабина только диву давалась. Когда Сабина взмолилась об отдыхе, прекрасная Габриэла отвечала, смеясь, что для отдыха еще будет время, что молодость не длится вечно. Чем больше она кружилась в вихре развлечений, тем больше чувствовала себя в своей стихии.

Лишь слабые отголоски шумных развлечений патрициата доходили до слуха фрау фон Менцинген и ее дочери. Фрау фон Менцинген считала, что ей не следует «бывать в свете» до тех пор, пока честь ее мужа не будет восстановлена публично. Будучи последней в роде Прелей, она не имела родственников в Ротенбурге, а знакомства, завязанные еще в годы девичества и в первое время после замужества, оборвались с отъездом из Ротенбурга, вызванным столь тяжкими обстоятельствами. Ее болезненная щепетильность помешала ей тогда напомнить о себе рейнбургским друзьям. Она надеялась, что они сами, по собственной инициативе, докажут свою преданность, но те предпочли забыть о жене опального беглеца. Тем меньше она была расположена искать сближения со старыми друзьями теперь. И Эльза и ее мать лишь изредка выходили из дому, разве только чтобы послушать проповедь доктора Дейчлина или командора Христиана в соборе св. Иакова. Фрау фон Менцинген отдавала предпочтение проповедям командора, который умел сочетать мужественность с известной долей кротости, тогда как полнокровный доктор Иоганнес казался ей чересчур неистовым и бурным. Молодые патриции, которые по окончании богослужения обычно толпились на паперти, чтобы поглазеть на молодых прихожанок, обратили внимание на Эльзу. В храме они наперебой старались поднести ей сосуд со святой водой. О ней уже поговаривали в городе. Глядя на ее головку, окруженную золотистым ореолом чудесных каштановых волос, ее прозвали прекраснокудрой. Слухи о ней дошли и до Габриэлы Нейрейтер.

Но внимание золотой молодежи не только не льстило Эльзе, но даже оскорбляло ее девичью скромность. Ее не влекло к развлечениям. Дни в Ротенбурге и без того были заполнены. «Ну конечно, — подсмеивался над нею отец, не одобрявший такого поведения, — наряды, чтение рыцарских романов и игра на лютне не оставляют молодой девице ни минуты свободного времени». Но Эльза не любила наряжаться, не умела играть на лютне, а единственной книгой, которую она по вечерам читала вслух матери, была библия. Для своей матери она была не только дочерью, но и подругой. Их сблизили невзгоды и уединенная жизнь в Рейнбургском замке. Она взвалила на свои юные плечи труднейшую часть забот: она преданно помогала матери по хозяйству и в воспитании младших сестер и утешала ее, когда отец был в изгнании. Но испытаниям фрау фон Менцинген еще не пришел конец. От нее не могло долго оставаться тайной, что ни годы, ни превратности судьбы не укротили честолюбия ее супруга и что он затаил обиду против магистрата, считая его иск тяжким оскорблением своей чести.

Все это отнюдь не укрепляло в ней надежды на примирение мужа с ротенбургскими градоправителями, и для нее было большим утешением, когда Макс Эбергард так горячо и серьезно взялся защищать дело фон Менцингена. Ознакомившись с актами и документами, переданными ему рыцарем, он стал добиваться пересмотра его процесса в имперском верховном суде. Молодой Эбергард внушал ей доверие. И мать и дочь неизменно оказывали ему теплый прием.