Заблудившийся робот - страница 27

— Нет,— сказал Юра.

— Эта сказка повествует о чувстве ответственности! — торжествующе произнёс Тарабам.— И о верности долгу! О золотых контактах, в общем...

— Я же и говорю! — сказала Катя.

К этим космическим треволнениям в квартире-108 добавилось ещё нечто, о чём я не успел вам раньше сказать: приближалась папина выставка. Он получил, наконец, разрешение на её устройство. Выставка должна была открыться в воскресенье, пятого июня, а в следующее воскресенье — двенадцатого июня — намечался отлёт Тарабама... Сами понимаете, какие насыщенные переживаниями дни наступили в квартире-108.

С некоторых пор папа перебирал все свои картины: то вытаскивал их на свет, то опять запихивал в кладовку, делал на них последние, завершающие мазки, протирал лаком. В общем, хлопотал, волновался, готовился. И все мы волновались. Мы тоже внутренне готовились к выставке, хотя нам было намного легче, чем папе.

Но волновались мы от этого ничуть не меньше.

Особенно переживал Тарабам — ведь к созданию последних папиных картин он был непосредственно причастен. Я уж не говорю о предстоящем отлёте в космос: с одной стороны, Тарабам этому радовался, с другой стороны, он уже так ко всем нам привык, что уезжать ему не очень-то и хотелось... И оставаться не хотелось, и уезжать не хотелось... вернее, хотелось и того и этого. А тут ещё выставка!

Наконец наступила суббота, четвёртое июня — тяжёлый день перед выставкой. Я начну рассказывать именно с этого дня.

В ту субботу, накануне открытия выставки, я приехал в квартиру-108 чуть ли не на рассвете. Нужно было отвезти картины в художественный салон и там их развесить. Я помог папе нанять грузовик.

Пана ехал в кабине, а я наверху, в кузове, с картинами. Я следил, чтобы ветер не сорвал с них брезентовое покрывало. Ведь, кроме дождя, в то утро ещё и ветер разгулялся. Казалось, что погода окончательно испортилась. Это нас огорчало: мы боялись, что в плохую погоду будет мало публики, да и освещение в выставочных залах тоже зависит от погоды: если будет сумрачно, то придётся зажигать искусственный свет, а при искусственном свете картины смотрятся намного хуже.

Когда мы приехали в салон, нас уже там ждали: главный распорядитель выставок — толстый важный человек в сером костюме и пятеро рабочих по развеске в синих комбинезонах. С их помощью мы выгрузили картины и внесли их в здание.

Папе отвели четыре больших зала, они тянулись один за другим по полуокружности огромного строения.

Сначала мы прошлись но пустым гулким залам вместе с распорядителем и рабочими, чтобы прикинуть, где что развесить. У папы, правда, был уже составлен подробный план выставки. Всё у него было тонко продумано!

Иногда, правда, надо было по ходу дела обдумывать, какую картину рядом с какой вешать, потому что хоть у папы и был подробный план — но то на бумаге. А когда картины уже висят, то они вместе смотрятся иногда совсем неожиданно. Часто приходилось менять картины местами, чтобы добиться большей гармонии в цвете. Так что хлопот нам всё-таки хватало.

Кончили мы не скоро — за окнами совсем стемнело, и пришлось зажечь свет.

В этот вечер я остался ночевать в квартире-108, чтобы завтра сразу же ехать с папой па выставку. Мама, Катя, Юра и Тарабам встретили нас возбуждённые и закидали вопросами. Мы сказали, что всё в порядке.

Наскоро поужинав, мы легли спать.

Па другой день — в воскресенье, пятого июня — будильник разбудил нас в восемь утра. И какова же была наша радость, когда мы увидели за окном яркое солнце. Мама и Тарабам принялись готовить на кухне завтрак.

— Подумать только! — весело говорила мама.— Дождь улетучился, и опять солнышко. Это хорошее предзнаменование.

— Тьфу-тьфу! — сказал папа.— Не сглазить бы.

Мы с ним приняли для успокоения ванну, побрились и надели парадные костюмы. Через час все уселись в папиной комнате завтракать. Мама, Катя и Юра были тоже во всём парадном.

— Какие вы все красивые! — с завистью сказал Тарабам, подавая нам омлет, он здорово научился его готовить. — Жаль, что мне не надо одеваться.

— Ты и так красив, безо всяких костюмов,— сказал папа.— Хотел бы я быть на твоём месте: жизнь была бы намного проще.