Забыть Веронику - страница 29
— Кто в такое время? — недовольно буркнула она. — Одиннадцать часов…
— Не знаю.
Учитывая специфику моей работы, мне приходилось принимать звонки в любое время. Могли позвонить и в два ночи, и в шесть утра. После некоторых ночных звонков я просто переворачивался на другой бок и снова засыпал, но иногда приходилось вставать, торопливо одеваться и бежать туда, где случилась беда. К счастью, такое происходило не каждый день, иначе я бы давно оставил службу.
Я взял в руки мобильный телефон и увидел на дисплее имя Савелия Коновалова. Мужа Ксюхи. Его номер был у меня записан уже несколько месяцев, но за это время мы ни разу не звонили друг другу.
— Сергеич, ты?..
— Я.
— Это Коновалов, из пятого дома. Слушай, ты можешь вот прямо сейчас подойти?
— А что случилось?
— Да, короче… Ксюху убили.
— Что?!. — вскричал я. — Савелий, ты точно не пьяный сейчас?
— Блин, Сергеич, какое пьяный, я только с рейса! Домой зашел, а она… мертвая… лежит… Что делать, а, Сергеич?
— Ты в полицию звонил?
— Нет.
— Ладно. Сам позвоню. Ничего не трогай, по квартире не ходи. А лучше выйди на площадку и подожди там. Я через десять–пятнадцать минут подойду… Стой, стой! А ты уверен, что в квартире никого больше нет?
— Ну да, как бы… Где у нас прятаться-то? Одна комната, да кухня, да ванная. Никого здесь нет.
— Все, жди меня.
Положив телефон на тумбочку, я стал быстро одеваться. Руки у меня слегка дрожали, в голове метались обрывки тревожных мыслей, но я изо всех сил старался выглядеть спокойным. На вопросительный взгляд Светланы ответил, что в пятом доме произошел несчастный случай, нужно сходить и разобраться. На секунду задумался, держа в руках форменные брюки, повесил их обратно и надел джинсы и легкий свитер. В конце концов, мой рабочий день закончился пять часов назад, необязательно мне быть в форме.
Выскочив из подъезда, я сразу же позвонил в дежурную часть и сообщил, что по такому-то адресу произошло убийство. Быстрым шагом поспешил к знакомому дому. Сердце колотилось как бешеное. Не от ходьбы, конечно, а от переполнявших меня эмоций. На полпути мне даже пришлось остановиться, чтобы унять телесную дрожь. С минуту я постоял, прислонившись спиной к стволу молодого тополя. Вдруг со стороны детской площадки до меня донесся негромкий скрип и мужской голос. Слов я не разобрал, но голос узнал сразу. Он принадлежал доценту Симоновичу, с которым мне довелось беседовать утром. Я вгляделся во тьму и увидел очертания его массивной фигуры, восседающей на медленно вращающейся и поскрипывающей детской карусели. Даже белый стаканчик в его руке я рассмотрел. Такой необычный для взрослого человека способ времяпровождения меня очень удивил. Симонович явно был не один, раз он разговаривал вслух, однако рассмотреть его спутника мне не удалось. Я решил, что это непременно должна быть женщина, потому что очень уж много нежности и мягкости сквозило в интонациях Евгения Вениаминовича. В другое время мне обязательно захотелось бы выяснить, с кем это катается на карусели несчастный вдовец, но в тот момент я мог думать только о смерти Ксюхи. До ее дома уже было рукой подать. Я оттолкнулся от дерева, вновь перешел на быстрый шаг и уже через пару минут оказался возле двери ее квартиры.
Глава 6, написанная доцентом
По моему убеждению, русский язык не приспособлен к описанию сексуальных сцен. У меня за плечами — гора прочитанных романов, повестей и рассказов, но только у двух авторов мне встречалось действительно красивое, яркое и выразительное описание любовных ласк. Без явной пошлости, но и без ханжеской стыдливости. Без излишних анатомических подробностей, но и без глупых, «будто бы красивых» метафор, претендующих на оригинальность. С оптимальным соотношением духовного и телесного, идеального и материального… Может, высшие силы намеренно сделали наш язык таким «асексуальным», чтобы тяжело и мучительно было рассказывать о том, что касается только двоих?
Как бы то ни было, но сам я не чувствую в себе такого таланта, чтобы подробно описывать постельные сцены и при этом не бояться, что у читателя случится приступ смеха или отвращения, а то и взрыв эрекции. Поэтому скажу коротко: ночь с Верой стала для меня самым ярким эротическим эпизодом за последние двадцать лет.