Закон осеннего пути - страница 2
Так бывает, приходит -- человек ли? зверь ли? -- и оставляет острый запах тревоги -- на дни, месяцы, годы...
-- Черная птица была моей, -- сказала Берта. -- Я знаю, я уверена.
Хильда смотрела на неё расширенными от удивления и ужаса глазами.
-- Мать не любит меня.
-- Нет, Берта... -- начала было Хильда, но подруга решительно прервала её:
-- Я знаю, она меня не любит. Это из-за отца. Люди говорят...
-- Людям не надо верить... -- покачала головой Хильда.
-- Это правда! -- Берта сказала это так, словно влепила пощечину самой себе. -- Это правда, мой отец был пьяницей и игроком, который опозорил наш титул!.. Он промотал все наше состояние, до последней полушки! Они были вынуждены даже продать наш замок, родовое гнездо, и снять эту комнатушку у твоего отца! Мать поседела от горя -- из-за него, все из-за него... Я его никогда не видела, но как же я его ненавижу!.. Из-за него я вынуждена быть нищей...не любимой родной матерью!
-- Берта, мне жаль, -- беспомощно путаясь в своем сочувствии, пролепетала Хильда. -- Я не знаю, чем тебе помочь...
-- Здесь уже ничему не поможешь. Это судьба, черная птица. Мать не может меня любить, я знаю. Я ведь дочь своего отца. Дочь графа, который умер, потому что пьяным свалился в ров со сточными водами...
-- Ах, Берта, -- Хильда со слезами на глазах бросилась ей шею. -- Я тебя очень-очень люблю... Ты такая несчастная!
В отличие от Хильды, Мэгги никогда не утешала Берту и не считала её несчастной. Мэгги была старой, верной служанкой, которая осталась при своей госпоже, несмотря на то что та давным-давно перестала платить ей жалованье. Графиня зарабатывала на хлеб шитьем, но, признаться честно, без помощи Мэгги госпожа вряд ли преуспела бы в этом нелегком деле. Также Мэгги стала нянькой для Берты, уделяя девочке все свободное от работы время.
И всякий раз, когда Берта заводила рассказ о черной птице, Мэгги прерывала её:
-- Вздор! -- говорила. -- Лавочник глуп, как пень, его жена не лучше, а ваша матушка была в тот день слегка на взводе, вот ей и померещились какие-то птицы. Да и как эти птицы могли жить внутри этой... коробки с музыкой, сами подумайте!
-- Но шарманка была волшебная! -- возражала Берта. -- Ведь музыкант шел по осеннему пути!
-- Послушайте, барышня, и с чего вы вбили себе в голову, что эта дорога чем-то отличается от остальных...
-- Это осенний путь, Мэгги, и не прикидывайся, что не веришь в него! Ведь он всегда одинаковый, посмотри -- то дерево, что растет у поворота, -- оно круглый год стоит почти голое, но оставшиеся на нем несколько желтых листьев никогда не опадают... понимаешь, оно всегда в осени...
-- И что с того?
-- По осеннему пути уходят те, кто не хочет возвращаться -- да и по нему невозможно вернуться, понимаешь?
-- Ладно, но я не понимаю, почему какой-то дурак, выпустивший тут из рукава двух голубей... или кого-то там другого... в общем, почему это все означает, что ваша мать не любит вас?
-- Потому что, -- Берта хмурилась. -- Потому что я похожа на отца: у меня такие же волосы. И нос.
-- И вы так же пьете виски! -- со злостью заключила Мэгги. -- Барышня, я думала, вы умнее!
-- Но... разве ты не видишь? -- Берта взглянула на няньку с самым прямым и отчаянным детским выражением.
Мэгги отвела глаза, глубоко вздохнула, подошла к Берте и крепко обняла её.
-- Бросьте, барышня, все вас очень любят, только будьте хорошей девочкой и не выдумывайте всякой чепухи, -- сказала она, но не сурово-назидательно, а так, будто хотела утереть своим голосом Бертины невидимые слезы.
Свой первый цветок Берта показала матери.
-- Мама, посмотрите, это для вас...
Мать взглянула на её произведение и сказала:
-- Что это? Раздавленный помидор?
-- Нет... -- Берта смешалась -- Это красный цветок, но краска немного размазалась...
-- Аааа, -- мать подняла брови и опустила уголки губ. Берте очень не нравилось это её выражение лица, хотя она и не могла подобрать для него название.
-- Если вам не нравится, я подарю его Мэгги, -- сердито сказала она.