Заметки о войне на уничтожение - страница 11

.

Карьера. От кайзеровского генштабиста до генерал–полковника в гитлеровском вермахте — военная карьера Хейнрици была до шаблонности типичной. Поступление 8 марта 1905 г. на должность кандидата в офицеры в пехотный полк в Тюрингии и отстранение заслуженного генерала от командования группы армий «Висла» 29 апреля 1945 г. обозначили начало и конец более чем 40–летней службы профессионального военного в трех армиях трех политических систем: армии прусской монархии, рейхсвере Веймарской республики и вермахте национал–социалистической диктатуры. Его превосходной карьере способствовало то, что он происходил из «годной к офицерской службе» среды и рано доказал свою способность к службе в генеральном штабе. Хотя уже выписанное направление в военную академию было аннулировано с началом Первой мировой войны, Хейнрици в ходе войны и без прохождения требуемого в мирное время обучения получил знаменитые красные лампасы генштабиста. Это создало неплохую перспективу для принятия в рейхсвер и дальнейшей карьеры вплоть до генеральского чина в вермахте. В элитной верхушке генералов сухопутных войск до 1945 г. доминировал тип генштабиста кайзеровских времен. Сходство биографий людей, занимавших посты командиров армейских корпусов, командующих армиями и группами армий, было особенно велико: в основном 1880–х гг. рождения, по происхождению из «желательных кругов» и с карьерой, включающей адъютантство, службу в генеральном штабе и военном министерстве. Этот «генералитет генерального штаба», как метко, хотя и с пренебрежительной коннотацией именовал его Геббельс[52], был продуктом традиционных, основанных прежде всего на обучении и проверке «службой за рабочим столом», критериев отбора. Хотя это не отвечало национал–социалистическому идеалу «фронтового бойца», Гитлеру практически до конца приходилось ориентироваться на старую элиту, так как ему не хватило времени, чтобы создать новый генералитет согласно критериям «близости к фронту» и «верности фюреру». То, что Хейнрици после хорошей, но вполне стандартной, со своевременными повышениями в чинах, карьеры в январе 1942 г. удалось получить пост командующего армией и оставаться в строю практически до конца войны, объясняется прежде всего тем, что он прекрасно проявил себя во многих сражениях как специалист по упорным оборонительным боям. Как раз Хейнрици является показательным примером того, что Гитлер, несмотря на всё свое недоверие, всё же вполне мог полагаться на большую часть своей «классической» военной элиты.

Слом 1918/19. Из трех сломов общественных систем, которые Хейнрици пережил, находясь на военной службе, первый оказал особенно сильное воздействие на развитие его личности. Двойной шок военного поражения и низвержения монархии оставил глубокий след и существенно повлиял на то, что он, как и большинство профессиональных офицеров, без особых шероховатостей встроился в национал–социалистическую диктатуру. Национально–консервативное воспитание в семье и в армии помогало переложить вину на «внутренних» врагов, на социалистов и евреев, которые обвинялись в том, что подточили и ослабили государство, армию и общество. Его записи осени 1918 г. демонстрируют, сколь рано Хейнрици перенял нарратив об «ударе ножом в спину» (Dolchstoßlegende). На воспринятое как катастрофа окончание войны наложились личные переживания во время революционных беспорядков и национальных конфликтов в Западной и Восточной Пруссии. Уже присутствовавшая скрытая враждебность к «социалистам/ марксистам/большевикам», «евреям», «полякам/славянам/восточным народам» в 1918–1919 гг. существенно радикализировалась и переплавилась в расплывчатый «образ врага», который с тех пор мог всегда всплыть в памяти. Но Хейнрици был достаточно умен, чтобы не возлагать всю ответственность за революцию и поражение на «врагов рейха» и «предателей». Он понимал, что тяжесть долгой, становившейся всё более тотальной войны была чрезмерна для немецких войск. Профессиональный урок, который Хейнрици, как и многие кадровые военные, вынес из этого для «будущей войны» — предотвращение войны как таковой не соответствовало образу мыслей офицера — был таким: следует по возможности избегать «тотальной» войны на истощение посредством быстрых, решающих для хода кампании наступательных ударов, но тем не менее последовательно готовить весь народ к военным тяготам. Опыт военного перенапряжения и внутреннего слома с 1918–1919 гг. делал еще привлекательнее заклинания о милитаризованном боевом и народном сообществе. Тяга военной элиты к «сильному государству», которое бы обеспечивало национальное единство и вооружение армии, привела в итоге к приятию и тоталитарного его варианта.