Замок лорда Валентайна. Хроники Маджипуры - страница 49

Валентайн погрузился в глубокий сон, и Леди пришла! Он встретился с ней на склоне холма под ее садом, в каком-то пустом и разрушенном городе, среди обезглавленных колонн и разбитых кем-то алтарей. Оба вошли в город с противоположных сторон, местом их встречи стал форум, о чьем назначений говорили плотно уложенные, растрескавшиеся от времени плиты песчаника.

Валентайн узнал Леди по тяжелым кольцам волос и по аромату цветка эльдерона в прическе. Да, это была Леди Острова, божество Маджипуры, почти недосягаемое, но он хотел, чтобы она улыбнулась ему, поддержав улыбкой его дух в этом разрушенном, унылом городе. Он хотел увидеть ласку в ее глазах.

— Матушка? — спросил он неуверенно. — Матушка, я Валентайн!

Разве ты не узнаешь меня? Всмотрись же!

Она как призрак проплыла мимо него и исчезла за двумя обезглавленными колоннами, расписанными сценами деяний великих коронованных.

— Матушка! — позвал он.

Сон кончился. Валентайн постарался вернуть его, но он не вернулся. Желая еще раз увидеть лицо Леди, он всмотрелся в темноту. Ничего. Мать не узнала его. Неужели он так сильно изменился? А может, никогда и не был ее сыном? Где ответ? Если дух черноволосого лорда Валентайна был внедрен в тело блондина и Леди не подала никакого знака о том, что ей ведомо это, — как ему теперь вести себя?

Валентайн снова уснул. И почти тотчас же на его плечо легла чья-то рука и потрясла его. Это была Карабелла.

— Уже два часа, — сказала она. — Залзан Кавол хочет, чтобы через полчаса мы были в фургоне. Сон был?

— Незавершенный. А у тебя?

— Я не спала. По-моему, это разумнее. В иные ночи лучше не спать.

Когда он одевался, она, смущаясь, спросила:

— Я снова буду делить с тобой комнату, Валентайн?

— Ты хочешь этого?

— Я ведь дала тебе обещание обращаться с тобой, как и раньше. О, как я испугалась, когда узнала!.. Но мы снова станем товарищами и любовниками завтра ночью!

— А если я все же Коронованный?

Прошу — не говори мне об этом!

— Коронованный….

— Ты сказал мне, чтобы я звала тебя просто Валентайном и смотрела, как на товарища. Так я и буду делать, пока ты мне разрешишь это.

— Ты веришь, что я Коронованный?

— Да, — прошептала она.

— И уже не боишься меня?

— Чуточку. Иногда, как и раньше, я вижу в тебе обыкновенного человека.

— Только иногда?

— У меня был целый день, чтобы привыкнуть. И я убедила себя, что должна думать о тебе, как о прежнем Валентайне.

Карабелла усмехнулась.

— Я поклялась именем Коронованного, что притворюсь, будто ты не Коронованный, теперь я обязана обращаться с тобой обычно и звать Валентайном, не бояться тебя, вообще вести себя так, словно ничего не случилось. Скажи, могу я прийти к тебе следующей ночью?

— Да.

— Я люблю тебя, Валентайн.

Он притянул ее к себе.

— Хорошо, что ты преодолела свой страх. Я тоже люблю тебя, Карабелла.

— Залзан рассвирепеет, если мы опоздаем, — сказала она.

Безустанный Цирк располагался в здании совсем иного типа, чем большинство в Долорне: это был огромный, плоский, без всяких украшений барабан. В нем было не более девяносто футов в высоту, но он занимал большое пространство в восточной окраине города. Внутри он походил на все цирки — манеж и зрительский амфитеатр до самого потолка.

В цирке могли поместиться десятки тысяч зрителей. Валентайн был ошеломлен тем, что в столь поздний час амфитеатр полон. В полутьме, в которую были погружены ярусы, трудно было различить лица, но можно было узнать и гайрогов, и хьертов, урунов, людей. На Маджипуре не было ни одного места, населенного какой-нибудь одной расой: древние указы правительств, восходившие к самым первым дням расселения нечеловеческих рас, запрещали концентрацию какой-либо одной, исключая лишь резервацию метаморфов, но гайроги были склонны к клановости и группировались в Долорне и его округе выше законного максимума.

Гайроги были теплокровными и млекопитающими, но те или иные черты рептилий делали их неприятными для большинства других рас — часто высовываемые красные языки, чешуйчатая серая кожа, холодные немигающие глаза. Плюс к этому волосы, похожие на медузьи щупальца — они не лежали на месте, а постоянно изгибались, свивались в кольца. А их кисло-сладкий запах не очаровывал и самих гайрогов.