Замри, умри, воскресни! - страница 39
— Мы на месте. — Его голос утопал в дождевой лавине.
Я посмотрел налево. Каменные стены. Посмотрел направо. Каменные стены.
— Куда мы приехали? — прокричал я.
— Что значит «куда»? — Он загадочно ткнул пальцем в темноту. — Вот сюда.
В стене обнаружилась дырка — невысокая, но широко распахнутая дверца.
Мы с режиссером направились туда вслед за ним. В потемках удалось разглядеть другие машины и множество велосипедов. Кругом — ни огонька. Тайный притон, решил я; да, это настоящее гнездо разврата — при такой-то секретности. Что я здесь забыл? Кепку пришлось надвинуть еще глубже. По шее ползли струйки дождя.
Протиснувшись в дыру, мы растерялись, но Гибер Финн подхватил нас за локти.
— А теперь, — хрипло прошептал он, — замрите. Ждать осталось совсем немного. Вот, глотните пока для поднятия духа.
Фляжка больно стукнула меня по пальцам. Я влил в себя порцию огня и выпустил пар из котла.
— А дождичек бодрит, — выговорил я.
— Умом тронулся, — буркнул Гибер Финн и тоже глотнул — вслед за режиссером, маячившим во мраке, как тень среди теней.
Я украдкой огляделся. У меня создалось впечатление, будто нас посреди ночи выбросило в море, где на бурлящих волнах покачиваются люди-лодки. По двое, по трое, низко опустив головы и что-то бормоча, перед нами кишело не менее сотни человек.
Атмосфера была какая-то нездоровая. «Боже милостивый, куда мы попали?» — молча вопрошал я, изнемогая от любопытства.
— Гибер Финн?.. — окликнул режиссер.
— Погодите, — шепнул Гибер Финн. — Вот-вот начнется!
Чего я ожидал? Наверно, думал: сейчас будет зрелище, как в старом фильме, когда на паруснике вдруг откидываются безобидные с виду переборки кают, а там — пушки, которые станут палить по врагу. Или же фермерский дом раскроется, словно коробка из-под крупы, а там — ракетная установка, которая выпустит снаряд, чтобы уничтожить Париж с расстояния в пятьсот миль.
Значит, так, думал я: камни сейчас расступятся, стены рухнут, сверху полыхнут розовые огни, и залп чудовищной пушки принесет сюда дюжину, нет, десять дюжин жемчужно-румяных девушек, да не каких-нибудь ирландских коротышек, а гибких, как француженки: они посыплются на нас сверху и попадут прямо в воздетые руки благодарной толпы. Вот это будет дар небес!
Тут вспыхнул свет. Я заморгал.
Потому что мне открылось нечестивое зрелище. Под холодными струями оно предстало предо мною во всей полноте.
Итак, вспыхнул свет. Кишение усилилось, люди подались в одну сторону, увлекая туда же и нас.
Из небольшого ящика, установленного в дальнем конце этого каменного мешка, выскочил механический заяц. За ним с лаем понеслась восьмерка собак, выпущенных в круг. От толпы не исходило ни крика, ни шепота. Только медленно поворачивались головы.
Освещенный круг заливало дождем. Твидовые кепки и ненадежные суконные пиджаки промокли до нитки. Дождевые капли задерживались в густых бровях и свисали с тонких носов. Струи Дождя молотили по нахохлившимся плечам. Я тупо смотрел перед собой. Заяц бежал. Бежали собаки. На финише заяц сиганул в свою электрическую нору. Собаки с лаем сбились в кучу. Свет погас.
В потемках я повернулся лицом к режиссеру, зная, что он повернется ко мне. Благодарение небу, что в тот вечер лил дождь, было темно и Гибер Финн не видел наши лица.
— Не зевайте, — закричал он. — Делайте ставки!
Часов около десяти мы возвращались в Голуэй на той же скорости. Дождь не прекращался, ветер не утихал. Когда мы подрулили к моей гостинице, вздымая фонтаны брызг, дорога текла рекой, вознамерившись размыть камни.
— Ну, вот, — сказал Гибер Финн, глядя не на нас, а на лобовое стекло, где метались обессилевшие щетки. — Таким путем.
Мы с режиссером сделали ставки на пять забегов и лишились двух, если не трех фунтов. У Гибера Финна был огорченный вид.
— Я-то в солидном выигрыше, — сказал он, — причем кое-что поставил от вашего имени. В последнем забеге, Господь свидетель, поставил за нас всех и выиграл. Давайте-ка я с вами рассчитаюсь.
— Нет, Гибер Финн, спасибо, не надо, — промямлил я застывшими губами.
Схватив мою руку, он сунул в нее два шиллинга. Я не сопротивлялся.