Замуж за барристера - страница 54

Эмили говорила, что Ребекке всего восемнадцать, — лучший возраст для того, чтобы радоваться каждому дню и ждать от нового утра лишь самых добрых открытий. И самые хрупкие годы, когда ничего не стоит сломаться и загубить себя. Быть может, все-таки был еще какой-то способ спасти Ребекку от самой себя? Сейчас главное — чтобы она поправилась, а уж там Элизабет поговорит с Черити, и они вместе попытаются найти выход. Не может быть, чтобы его не существовало. И чтобы несчастная Ребекка погибла из-за чужой жестокости.

За этими мыслями Элизабет не заметила, как миновала ограду Кловерхилла, и опомнилась только тогда, когда мистер Рид распахнул перед ней входную дверь. Подняла голову, увидела на его лице крайнюю озабоченность и поняла, что всю дорогу он, в отличие от нее, помнил ее о недавней слабости и неприятии Кловерхилла. Она улыбнулась, не желая становиться причиной его новых забот, и смело зашла в дом. Теперь, когда от нее зависело благополучие другого человека, Элизабет казалось недопустимым потакать своим странностям, и ее добрые намерения оправдались сторицей.

Внутри Кловерхилл оказался самым обычным поместьем — пожалуй, немного запустелым, где-то чуть облупившимся, требующим ремонта и жесткой руки управляющего, но никаких неприятных эмоций у Элизабет он не вызвал. Впрочем, времени рассматривать его у нее не было.

— Могу я подняться к миссис Рид? — спросила она, не желая терять ни минуты. Энтони пригласил ее наверх.

— Только, ради бога, не называйте ее так, — попросил он по пути в комнату невестки, — иначе Ребекка совсем закроется. У нее не самые лучшие воспоминания о муже, и, думаю, она предпочла бы забыть о его существовании и их недолгом браке. Мисс Флетчер или, по возможности, просто по имени. Если, конечно… — приглушенно добавил он, но Элизабет не дала ему закончить.

— Все будет хорошо! — улыбнулась она и с трудом подавила желание коснуться его руки, чтобы хоть как-то поддержать. Вдруг показалось, что мистер Рид одинок ничуть не меньше, чем Ребекка, и, несмотря на все свои душевные силы, нуждается в понимании близкого человека. Могла ли таким человеком стать Элизабет? И желал ли он именно ее участия? Или все-таки…

Он поклонился, тоже не сделав ни одного движения ей навстречу, и Элизабет, чтобы скрыть разочарование, постучала в двери спальни. Те распахнулись почти следом, и на пороге появилась усталая горничная с красными воспаленными глазами. Элизабет вспомнила, что та не спала ночь, проведя ее возле Ребекки, и вежливо кивнула на не слишком расторопное приветствие.

Не спрашивая нового позволения, Элизабет вошла внутрь. В комнате стоял острый запах нюхательной соли, окна были заперты и завешаны плотными шторами, не позволяя свету проникать внутрь и создавая внутри такой мрак, что служанке пришлось зажечь свечу, чтобы хоть что-то разглядеть.

Элизабет покачала головой и первым делом запустила в спальню больной лучи утреннего солнца, отодвинув портьеру настолько, чтобы те не попадали на кровать и не тревожили несчастную. Потом чуть приоткрыла угловое окно, позволив свежему воздуху зайти внутрь. Плохо, что нельзя было хоть на несколько минут распахнуть окна настежь, чтобы выветрить заразу, но Ребекка за время их присутствия в комнате даже не пошевелилась, и Элизабет понимала, что дело плохо. Поглубже вздохнула, готовясь к худшему, потом подошла к постели, где, почти слившись с белоснежными простынями, лежала обессилевшая измученная Ребекка.

Сердце сжалось от острой жалости. Личико юной вдовы — несомненно, раньше круглое и яркое — осунулось, его черты заострились, кожа приобрела опасно сероватый цвет. Губы казались вылепленными из воска, потускневшие черные волосы разметались по подушке. Несколько прядей прилипли к вискам и ко лбу, еще сильнее оттеняя бледность Ребекки и придавая ей сходство с умирающей, и, даже не прикасаясь к ней, Элизабет чувствовала исходивший от больной жар. И все же осторожно коснулась ее стиснутых в кулак пальцев, словно надеясь хоть немного ободрить, но Ребекка лишь едва слышно застонала, и это напомнило Элизабет о ее обещании.