Занавес, господа! - страница 6

стр.

— Струевы.

В самом дальнем углу комнаты, в кресле, закинув ногу на ногу, восседала дама, ради которой стоило, чтобы тебя разбудили среди ночи накануне выходного дня. Она была высокая, с гибким, как у змеи телом, черными, тяжело падающими на грудь волосами и чуть вытянутыми к вискам большими темными глазами. И волосы, и глаза особо подчеркивали бледность нетронутого румянами лица, придавая ему холодную загадочность и почти демоническую привлекательность. Что греха таить, я заметил ее самой первой.

— Валерия, — сказала она низким голосом, спокойно выдержав мой оценивающий взгляд и не проявив никакого ответного интереса. Честно признаться, меня это несколько задело.

Зато явный интерес проявил другой человек. Его тонкое, пожалуй, чересчур изящное для мужчины лицо с высоким лбом и зачесанными назад светлыми волнистыми волосами озарилось улыбкой. Я уже понял, что это Костя Поспелов, гораздо больше похожий на поэта-лирика, нежели на врача-кардиолога.

— Как хорошо, что вы пришли! И Варвара, и мы все на вас очень надеемся! — воскликнул он и, повернувшись в сторону Сергея Павловича, добавил по свойственной врачам привычке к пустым утешениям: — Скоро все будет ясно.

Кавешников, прекрасно знающий цену таким утешениям, скорбно покачал головой. Зато отреагировала Вера Аркадьевна:

— Ах, о чем ты говоришь, Костя!

В этом замершем царстве она единственная демонстрировала способность человечества к движению — мерно расхаживала по комнате безо всякого смысла, опустив голову и сосредоточенно глядя на сцепленные у груди руки. Именно так я представлял себе артиста, погружающегося в сложную роль за несколько минут до того, как поднимется занавес.

Занавес поднялся на удивление быстро. В дверь настойчиво позвонили, и в квартире, словно в буфете во время антракта, образовалась толпа. В принципе заявились-то всего шесть человек, однако милиционеры, приезжающие на место убийства, деликатностью обычно не отличаются, зато отличаются громкими голосами и тяжелой поступью. Конечно, их ждали. Но ожидание тайфуна не смягчает того "удовольствия", которое он доставляет.

Появление же Ивана Земцова вполне можно было сравнить с тем, как перед утлым суденышком вдруг вырастает гигантский айсберг. Ростом под два метра, шириной с трехстворчатый шкаф, с шеей, подобной стволу древнего баобаба, и кулаками, способными заменить кувалды, он смотрелся еще той фигурой — в прямом и переносном смысле. Ивану еще не исполнилось сорока, но тянул он на большее — может, из-за ранней седины, придававшей его коротким и жестким волосам стальной цвет, может, из-за суровости грубоватого лица, которое смягчали лишь печальные, как у сенбернара, глаза. Когда Земцов раскрыл рот, чтобы произнести первое слово, почти все, похоже, решили, что на них обрушится камнепад. Но ничего подобного не произошло. Иван заговорил тихим приглушенным голосом, каким разговаривал почти всегда:

— Кто мне может внятно объяснить, что здесь творится?

— Там мертвый Глеб, — пролепетала Елена Витальевна и заплакала.

На нее посмотрели сочувственно, но утешать никто не бросился.

— Знаем и с этим разбираемся, — невозмутимо сказал Земцов. — Меня интересует, как это случилось.

— Нас это, представьте, тоже интересует, — подала вдруг голос Марина Ивановна.

На нее посмотрели с укоризной, но опровергать тоже никто не стал.

— Я могу рассказать, — взяла инициативу Варвара.

— Ты — после.

Иван даже не шелохнулся в ее сторону, продемонстрировав явное отсутствие интереса к ее информации. Но никто другой поделиться своей информацией отнюдь не рвался.

— Хорошо, тогда беседовать начнем по отдельности. — Земцов уставился на Сергея Павловича. — Вы — первый. Как хозяин.

— Да, да, конечно…

Кавешников имел вид вовсе не хозяина, а растерянного гостя, случайно попавшего на чужие поминки. Таким он остался и минут через пятнадцать, когда вернулся, заметив извиняющимся тоном:

— Иван Демьянович вполне приличный человек. И вежливый. Пожалуйста, друзья мои, кто-нибудь следующий. Может, ты, Верочка?

Вера Аркадьевна, которая после ухода мужа вновь возобновила свое бесцельное блуждание по комнате, резко остановилась и без слов вышла за дверь. Все остальные уставились на Кавешникова. Они по-прежнему молчали, но их красноречивые взоры не нуждались в озвучивании.