Занавес, господа! - страница 7

— Я просто рассказал, как было. И все. Он почти даже не задавал вопросов. Правда, спросил, нет ли у меня предположений… в том смысле, кто бы мог Глеба… — Слово "убить" Сергей Павлович не осмеливался произнести вслух. — Но я ни на кого не думаю! Никто не мог этого сделать! Абсолютно никто! Я так и сказал! А он, представляете, отнесся к этому… в общем, совершенно спокойно.

— Он наверняка подумает на нас с вами, Сергей Павлович, — сказал Костя Поспелов тем тоном, каким, вероятно, привык ставить диагнозы.

Сидевшая к нему вполоборота Марина Ивановна Струева резко обернулась и сердито бросила:

— Ты несешь полный бред!

— А вот и нет! — Костя гордо вскинул голову и даже слегка выпятил грудь, как бы примериваясь к звезде Героя. — Глеба убили одним ударом. Одним точным ударом! Это мог сделать только тот, кто знает, куда бить. Кто хорошо знает анатомию. А мы с Сергеем Павловичем — врачи!

— Кардиологи! — Марина Ивановна не скрывала раздражения. — Следуя твоей логике, вы должны были пырнуть его ножом в сердце.

— Все равно мы самые подозрительные! — не сдавался Костя.

Струева скривила тонкие губы — они совсем превратились в ниточки.

— Марина права, — поддержал жену Евгений Борисович. — Не надо ничего фантазировать. Ты только все еще больше запутаешь. Никто из нас никогда ничего подобного не подумает на тебя и Сергея Павловича. — Он устало вздохнул. — Я, например, так и скажу.

В этот момент в комнату вошла Вера Аркадьевна — бледная, но спокойная. Марина Ивановна птицей взметнулась над стулом и, преградив Косте путь к двери, бросила через плечо:

— Пойду я. А заодно предупрежу этого милиционера, что среди нас есть легкомысленный фантазер, который наводит тень на плетень. — Она швырнула в Костю гневный взгляд. — И ставит под удар уважаемого человека!

— Я вовсе не… — Возглас Поспелова оборвала хлопнувшая дверь. — Я только изложил возможную версию милиции. Мы ведь должны быть ко всему готовы. Ведь так?

Он явно ждал если не одобрения, то уж по крайней мере понимания. Но напрасно.

— Ваши намерения, конечно, вполне благородны, — решил вступиться за Костю я, — но не пытайтесь додумывать за милицию. Пусть она думает сама.

— А вы? Вас же для чего-то сюда пригласили?

Наконец-то я вновь услышал голос Валерии, но это не доставило мне радости — интонация не располагала.

— Я — частное лицо.

— Нас здесь и так достаточно много частных лиц, — произнесла Валерия с холодной иронией.

Марина Ивановна также стремительно вошла в комнату, как и вышла, полоснула взглядом Костю и демонстративно уселась к нему спиной.

— Иди, Женя, — не просто сказала, а почти приказала она мужу. — Вряд ли ты расскажешь что-нибудь новое, но этот Земцов намерен пообщаться с каждым.

Евгений Борисович поправил очки, вздохнул и неспешно направился к двери. Марина Ивановна посмотрела ему вслед, словно это был ребенок, только что научившийся ходить и в любую минуту готовый растянуться на полу.

Вновь зависшую тишину разорвали на части внезапные рыдания. Елена Витальевна Витимова терзала платок, трясла головой, и ее светлые букли метались в разные стороны. Кавешниковы бросились к ней. Вера Аркадьевна обхватила ее за плечи, Сергей Павлович сжал запястье — то ли из опасения, что в приступе терзания она выцарапает себе глаза, то ли из намерения пощупать ее пульс.

— Я этого не вынесу!.. Не вынесу!.. Какой ужас!.. — причитала Елена Витальевна.

И тут все пришло в движение. Поспелов засуетился около Кавешникова, Марина Ивановна кинулась наливать воду, Валерия принялась чем-то обмахивать лицо Витимовой и даже Виктор Хан, не трогаясь, впрочем, с места, начал бормотать что-то утешающее.

Евгений Борисович вернулся, когда Елена Витальевна уже малость успокоилась. Он удивленно оглядел присутствующих и растерянно уставился на Витимову. Та слабо всхлипнула.

— Отправляйся, Костя, — велела Марина Ивановна, в очередной раз поднося стакан с водой к губам Елены Витальевны. — И без глупостей!

— Командная дама, — шепнул я на ухо Варваре.

— Это уж точно, — кивнула она. — Пойду покурю.

— Я с тобой.

— Неужто? С каких радостей?

— С их полного отсутствия. Уж лучше твой дым, чем этот воздух.