Западная философия от истоков до наших дней. Т. 1–2. Античность и Средневековье - страница 11

Гераклит вошел в историю с прозвищем Темный. Оно отразило его надменный нрав и замкнутость. До нас дошли несколько фрагментов его трактата "О природе", написанных в форме афористических изречений оракулов. Свои мысли он адресовал лишь мудрым, неясность его речений должна была отпугивать чернь, тех, кто, повторяя умные слова, но ничего в них не смысля, выдавали себя за знатоков.

Милетцы попытались дать некую форму объяснения всеобщего динамизма. Миры, как и вещи в них, рождаются и гибнут. Существенная черта всего сущего — движение, ибо ничто не остается неизменным, ничего постоянного нет. Панта реи — все течет, все изменяется, — обобщил Гераклит. Нельзя дважды войти в одну и ту же реку, мы есть — и вместе с тем не есть. Кажется, река остается одна и та же, но на деле ее воды сменяются. Но не только другие воды омывают нас, входящих в реку, — мы сами, входя во второй раз в ту же реку, находим себя изменившимися. Но и в один заход до погружения в воду и после него мы не те же самые. Можно сказать: мы есть и нас нет. Ведь чтобы быть в данный момент, мы должны перестать быть в момент предшествующий. Не-быть-больше тем, чем была вещь в каждый предданный момент, — это свойство всей реальности.

Становление, то, что не принадлежит непосредственно основанию, есть непрерывный переход одной противоположности в другую. Холодное разогревается, горячее охлаждается, влажное высыхает, сухое увлажняется, молодое стареет, живое умирает. Из мертвого рождается новая жизнь — и этому преображению нет конца. Между противоположностями не утихает борьба, поэтому существенное в становлении — войну — Гераклит называет матерью и правительницей всего сущего. Причем эта война есть одновременно и мир, а потому согласие несогласного вместе дает гармонию. Непрерывное течение сущего нельзя определить иначе, как совпадение противоположностей, образ такого совпадения — стрела и натянутый лук, смычок и струна. Болезнь делает желанным здоровье, без чувства голода нельзя вкусить наслаждения сытостью. Отдыхаем мы по-настоящему после тяжких трудов. Без испытания обидой как познать имя и суть справедливости? Получается, что бог есть ночь-день, зима-лето, война- мир, сытость-голод.

Гераклит увидел в огне природу и фундаментальное начало всего сущего. Нельзя не признать удачным подобный образ, ведь непрерывное изменение, гармония контрастов и впрямь неотделимы от огня. Пламя, пепел и дух испарений — все это символизирует вечную нужду и насыщение.

Гераклит (фрагмент фрески Рафаэля "Афинская школа")

С огнем связаны гром и молния. Молния — правительница сущего. Гениальность Гераклита в том, что разумное понимание, логос, рационально постижимый закон он связал с озаряющей силой молнии. Новизна мысли Гераклита отчетливо проявлена в высказывании: "Единое, единственно премудрое желает и не желает называться Зевсом". Возможно, он хотел сказать, что греческие одеяния Зевса стесняют высшее первоначало в его сути.

Особенно интересовал Гераклита вопрос познаваемости. В отношении чувственных данных следует быть бдительными, ибо чувства не идут дальше видимости вещей. Так же поверхностны и людские мнения. Оракульская форма Гераклитовых изречений и характер мысли говорят о том, что философ ощущал себя пророком. Высота истины, о которой он говорил, была его собственной высотой, а ее недоступность большинству его современников печалила Гераклита. Трудно не заметить скорбные интонации многих сентенций великого мудреца.

Душа — огненная субстанция, логично поэтому называть душу мудреца сухой, а нетрезвую душу — мокрой и брошенной в небрежении. Границы души, говорил Гераклит, никому не дано найти, сколько бы ни бродить в поисках. Глубины логоса неизмеримы. Будучи философом физиса, Гераклит открывает новое измерение души — бесконечность, то есть надфизическое пространство ее бытия. В духе орфиков он называет человеческие души смертными-бессмертными. Как таковые одни души живут смертью других, а, умирая, они дают жизнь другим. Процветание тела чревато смертью души, а смерть тела иногда дает новую жизнь душе. Посмертная судьба души также волновала Гераклита. После смерти, говорил он, нас ждет нечто невообразимое и совершенно неожиданное. Каким образом орфические элементы вплетались в логическую ткань теории физиса, сегодня вряд ли возможно детально установить.