Западня Данте - страница 47
— В доме Контарини.
— Хорошо… Но пообещайте мне, что какие бы сведения я вам ни передал, вы не поделитесь ими ни с кем, кроме дожа. Это ясно? Ни с кем, включая членов Малого совета и Совета десяти!
— Обещаю.
Кампьони удалился с мрачным видом, размахивая рукой, словно прогоняя Пьетро.
Виравольта остался в одиночестве посреди Брольо.
«Диктатура в Венеции! Заговор сатанистов!»
Черная Орхидея гладил пальцами округлые ягодицы Анциллы Адеодат. Та лежала рядом и, смеясь, читала в лицах театральную пьесу. Кстати говоря, делала она это довольно талантливо, время от времени поворачиваясь к улыбавшемуся Виравольте. Но мысли его бродили далеко. Пьетро погладил кудрявые волосы молодой женщины, которую в очередной раз позаимствовал у мужа, милейшего капитана Арсенала, болтавшегося где-то в водах залива. Прекрасная Анцилла была очень поэтична. Она хранила воспоминания о цветущих садах и оливах родного Кипра, об охряной пыли, ароматах и восточных пряностях. Ее мать, родом из Нубии, продали в рабство итальянскому отцу Анциллы, жителю Вероны. Анцилла, которую всю жизнь продавали или давали в пользование, как вещь, обязана была своим спасением восторженной любви симпатичного капитана, довольно терпимо относящегося к ее выходкам. Сам он шлялся по городам и весям и явно полагал, что все, способствующее счастью молодой женщины, хорошо и для него. Главное, чтобы она всегда возвращалась к нему, когда он находится в Венеции. Пьетро мог только приветствовать любезную самоотверженность бравого офицера.
По комнате разнесся смеющийся голос Анциллы:
— «Фульдженцио: Да выслушайте же меня, прошу вас, и ответьте как должно. Господин Леонардо вот-вот заключит выгодный брак.
Бернардино: Тем лучше, я счастлив.
Фульдженцио: Но если он не изыщет способа заплатить долги, то рискует упустить эту выгодную женитьбу.
Бернардино: Как? Такому человеку, как он, достаточно лишь топнуть ногой, чтобы на него отовсюду посыпались деньги…»[17]
Повернувшись к Пьетро, Анцилла продолжила чтение:
— «Пьетро: Я тебя больше не слушаю, свет моих очей.
Анцилла: Почему ты так хмур, Пьетро? Ау! Пьетро!»
Очнувшись от размышлений, Виравольта виновато улыбнулся:
— Прости, Анцилла. Просто… У меня голова занята странным делом.
Анцилла повернулась на бок, затем уселась по-турецки, сложив руки на коленях. Пьетро с удовольствием любовался изгибом ее ног и грудью с коричневыми сосками. Молодая женщина взяла со стоящего рядом столика фрукт, откусила кусок и с набитым ртом спросила:
— Не расскажешь? Может, я тебе шмогу помочь… М-м, фрухш вошхительный…
— Нет, милая. О таких делах лучше не распространяться.
— Да что у тебя за дела с Советом десяти? Знаешь, о тебе уже начинают шептаться…
— Я это предвидел. А что в точности…
Пьетро замолчал, потому что кто-то постучал в дверь.
Виравольта встал, быстро оделся и пошел открывать. В коридоре стоял мальчонка в лохмотьях, радостно улыбаясь и почесывая нос. Мордашка чумазая, во рту не хватало пары зубов. Но огромные глазищи, лучистые и веселые, затмевали все остальное.
— Кто тебя сюда пропустил, а?
Мальчуган заулыбался еще шире:
— Виравольта де Лансаль?
— Он самый.
Парнишка протянул сложенное вчетверо запечатанное письмо.
Удивленный Пьетро взял послание и собрался было закрыть дверь, но ребенок не сдвинулся с места. Виравольта мгновенно все понял, порылся в кошеле и дал пареньку несколько мелких монет. Тот кубарем скатился с лестницы и исчез. Заинтригованный Пьетро распечатал письмо. Сидевшая на кровати Анцилла выпрямилась.
«Не слишком ли быстро разворачиваются события?» — подумал Пьетро, читая послание.
«Птицы соберутся полным составом в своей вольере; чтобы ими полюбоваться, нужно поехать на материк, на виллу Мора, что в Местре. Это развалины, но место идеальное, дабы многим согреться у большого костра и поделиться маленькими секретами. Однако внимание: как и на карнавале, требуется костюм.
Дж. К.».
Дж. К. Джованни Кампьони. А птицы, очевидно, Огненные.
— Плохие новости? — поинтересовалась Анцилла.
— Вовсе нет, лапушка. Наоборот…
Пьетро уселся в глубокое кресло, положив ногу за ногу и пристроив руку на подлокотник, снова погрузился в мысли. Анцилла, нетерпеливо вздохнув, принялась причесываться.