Запах лимона - страница 3

Малая Вишера. Петров вздремнул на нижней полке. Военный так на курил, что пришлось открыть окно. Вечер неожиданно теплый. Чемоданчик стоит на столике. В окно вползает веревка с крючком. Зацепила чемоданчик и поползла обратно. Военный одним прыжком с верхней полки, схватил веревку, сорвал чемоданчик. Петров проснулся. Военный закрывает окно. Какой-то мальчишка улепетывает. «Разве можно оставлять вещи у открытого окна! Еще минута, и не видать бы вам вашего чемоданчика! Жулье такое!». Искреннее возмущение.

Бологое. Хорошенькая дамочка предлагает Петрову пройтись. Документы на груди — можно! «Посмотрите, какой красивый огонь семафора…» Военный быстро открыл чемоданчик Петрова и торопливо, не разглядывая, разрезал подкладку на дне перочинным ножом, нащупал, вытащил и спрятал за пазухой белый плотный конверт без адреса и печати.

Желтый чемоданчик! Ты теперь потерял всякую ценность. Оба белых плотных конверта улеглись в мешочки у самых сердец.

В Москве военный слез. А вагон 463 — беспересадочный до Баку. Новый сосед Петрова как забрался на верхнюю полку, так все время и спит, будто впрок запасает.

Стук-стук, колеса… День прошел. Хоть и весело болтать о всякой всячине со смешливой черненькой Ириной Петровной, но спать, спать надо!..

Чудится Петрову: открылась дверь из соседнего купе, вошла веселая Ирина Петровна. Руку теплую ласково ему на грудь, — и сняла фланелевый мешочек.

Проснулся, вскочил: что? сон? Нет, какой там сон: нет фланелевого мешочка! Как был, в одном белье, вскочил в купе к веселой соседке. Нет ее! Поздно! Значит, успела сойти. Жуткие мысли — мурашки побежали по телу: «Позор!». Рука невольно потянулась к браунингу, и в тот же миг, вдруг, неожиданно почувствовал — фланелевый мешочек на спине: видно, во сне переполз. В соседнее купе, легкими по линолеуму шагами, вошла Ирина Петровна. Петров еле удерживается от радостного душащего смеха. «Ха-ха! Вскочить к женщине ночью в купе в одном белье, а документы на спине. Потом доказывай, что не верблюд!».

На пятый день оба белых конверта благополучно добрались: один, во фланелевом мешочке под шинелью и френчем, до Баку; другой, сперва под серой бекешей, до Острова, затем под мужицким армяком до границы, и в изящном портфеле — до Лондона.

Председатель Аз. ГПУ вскрыл белый конверт. «Гм, гм… Больше вам ничего не поручено нам передать, товарищ?». «Нет, это все». «Мм-да… Еще раз на минуточку ваши документы. — Петров, в распоряжение ЦК Аз. КП(б). — Д-да!» Внимательно рассматривает подписи и печати. «Зайдите, товарищ, сегодня вечером к семи часам».

Стон, на Кетлер-Стрит, вскрыл такой же белый конверт. Вздрогнули тонкие пальцы. «Не понимаю! Что такое?». Два чистых листка.

Почтительный пробор Брука. «Приготовьте растворы для проявления».

Пред. Аз. ГПУ долго хмурится над привезенными Петровым документами. Три чистых белых листка, а на четвертом, который его собственно и смущает, четко:

Звонок. «Тов. Борис. Осторожненько проявите. Сначала попробуйте нашим раствором, а потом как знаете. Только смотрите, не испортить».

Бумажка, зажатая на двух каучуковых валиках, серединой своей медленно опускается в прозрачную жидкость. Стон и Брук склонились у вытяжного шкафа и внимательно следят. Цифры, цифры, и вдруг наверху, неожиданно четко по-русски: «Копия». А внизу: «С подлинным верно». Печать: — «Пролетарии всех стран…

Серп и молот…»

— Проклятие, конечно, это не мой пакет… Брук! Опустите вторую бумажку!

Товарищ Борис докладывает нахмурившемуся председателю:

«Три листочка покрыты цифрами. Это не наш пакет. Придется поломать себе голову. Я бы рекомендовал тебе на всякий случай задержать этого парня»…

Вечером председатель — Петрову: «Вы твердо уверены, что привезли именно тот пакет, что получили в Ленинграде? В чем вы его везли?» — «Сначала зашитым в подкладке чемодана, затем во фланелевом мешочке на груди». — «Где чемоданчик?» — «В гостинице». Звонок.

«Товарищ, немедленно распорядитесь прислать из гостиницы «Новая Европа», комната 16, все вещи. Крайне важно — особенно маленький чемоданчик». Строго — Петрову: «Вы подождете».