Запах лимона - страница 4

стр.

«Где было зашито?». «Здесь…» Внимательно рассматривают чемодан… «Мм-да, распорото в двух местах. М-м-м, я вас вынужден пока арестовать. Да-да. Запрошу центр…»

* * *

«Вы понимаете, Стон, что ваши агенты никуда не годятся?! Итак, серия Н.Т.У., наша важнейшая задача в данный момент в России, и ключ к шифру — у них в руках, не так ли? Раскрой они этот шифр, они предотвратят удар и все наши усилия пропали даром. Что за дурацкая идея такие документы зашивать в чемоданы?»

«Да, сэр Вальсон, документы у них в руках, но шифр надо еще прочесть, а я уверен, что у них глаза вылезут на затылок раньше, чем они расшифруют хоть строчку».

«Ваша честь в ваших руках, Стон. Делайте, что хотите. Но помните: Н.Т.У. — это все. Отняв у них это, мы их задушим!»

* * *

Гнется Брук над четкими цифрами. Хитрые штуки цифры и радио.

Гнется над цифрами и тов. Борис в далеком Баку. А Петров сидит уже третьи сутки. — «Ничего не понимаю!»

* * *

На второй день короткий допрос. Рассказал и про проезд, и про встречу в жилотделе, и про налет, и про желтый чемоданчик.

На третий день вечером пред. Аз. ГПУ вызвал Петрова.

«Я получил ответ из центра. Вам вполне верят. Документы, которые у вас украли, не имеют особого значения. Совершенно ясно, что в вашем чемоданчике прежним владельцем был зашит другой документ. Они охотились за хорьком, а убили зайца. Вы простите, товарищ… вы сами понимаете… будь на вашем месте мой родной брат, я бы и то… Работа требует…

Ступайте, отдохните. Простите еще раз. Завтра утром приходите. Да, я дал распоряжение — комендант выдаст вам постоянный пропуск. Да, да, сейчас».

А на столе у председателя лежит расшифрованная телеграмма из центра.

«Вам была отправлена с Петровым копия шифрованной записки, отобранной при разгроме контрреволюционной организации в Ленинграде. Также вам сообщалось: шифр неизвестен, один арестованный при допросе показал, что шифровано по-русски, шифровка книжная, дешифрант какая-то русская книга. Больше ему ничего неизвестно. Вероятно, документы, попавшие к вам, той же организации. Попробуйте расшифровать».

В горном ущелье, недалеко от того же Баку, ловят уши волшебные волны радио. — Из Лондона, Лондона, Лондона. — БН. 37… Руки наймитов Сити готовят новый удар…

* * *

«Ну, как дела, Борис?…» Председатель зашел в комнату шифр-отдела. «Очень трудный шифр. То, что он книжный, я и сам предполагал. Но вся беда с этими книжными шифрами в том, что их совершенно невозможно раскрыть способом наиболее часто встречающихся букв. Ведь на одной странице книги какая-нибудь буква, скажем, А, может встречаться до ста раз и более. Значит, А может быть изображено ста различными цифрами. Несомненно, что шахматная задача — ключ, т. е. фамилия автора и название книги. Я поговорил с этим Петровым. Есть одна идейка. Попробую. Авось удастся. «Ну-ну, Борис, собери все силы. Не знаю почему, но я уверен, что здесь скрыта тайна исключительной важности. А мое чутье… ты его знаешь. И, потом, если не ты, то кто же? Ты ведь один из лучших спецов Союза по этому делу». «Что ж? Утро вечера мудренее. Поглядим». — «Ну-ну!»

* * *

Нервничает БН. 37. Лондон категорически приказал не допустить раскрытия шифра. Угроза снять с работы. (А платят отлично!). О, этот тов. Борис! Не первый орешек разгрызает. БН. 37 хорошо памятен один шифр, разгаданный Борисом. И только случайность спасла БН. 37 от неприятности встретить солнечный восход у стенки. Другого такого Бориса у них нет.

* * *

Ранним утром, когда еще тени длинны и не кричат еще бакинские разносчики, председатель уже в кабинете. «Попросите тов. Бориса». «Его еще нет». — «Позвоните по телефону… Что? Телефон не работает? Немедленно пошлите машину».

«Что? Что такое?». Непривычно дрожит голос председателя. «Убит! Не может быть! Подайте машину. Поеду сам».

Товарищ Борис в постели. Словно красным шарфом перевязано горло и концы шарфа по простыне упали на пол, но это не шарф. Это кровь.

Тщательный осмотр. Ясно. Спустились с крыши, выдавили бумагой, намазанной медом, стекло и одним прыжком, без борьбы, стальным лезвием разорвали горло страшным ударом. Провод телефона перерезан. Ни одной бумажки, ни в столе, ни в корзинке, нигде…