Запас прочности - страница 59

Убедившись, что летной погодой даже не пахнет, мы с Линденбергом решили ехать в Москву по железной дороге. Новый, 1943 год встретили лежа на верхней полке переполненного вагона. В Москве мы распрощались. Я доехал до станции Абдулино, неподалеку от Уфы, а дальше добирался на подводе. Мороз стоял сибирский — до 50 градусов.

С семьей я провел всего четыре дня. Обратная дорога была еще более тяжелой, мороз дошел до 56 градусов. Больше недели добирался до Ладоги. Комендант усадил меня в кабину автомашины, груженной мешками не то с крупой, не то с зерном. И мы покатили по ослепительно сверкающему снегу. Вот она, знаменитая Дорога жизни! По обе стороны дороги виднеются обломки полусгоревших машин, зияют тщательно обвехованные полыньи и следы авиабомб. Мы проехали мимо полупровалившихся автомашин. Их разгружают прямо на снег. Специальные наряды солдат копошатся вокруг грузовиков, пытаясь вытащить их на крепкий лед. Регулировщицы в беленьких шубках и теплых валенках молча показывают водителям дощечки с цифрами и буквами. Водители благодарно кивают головой и приветливо машут рукой. Солнце сияет вовсю. На большой высоте точкой повис немецкий самолет-разведчик. А бесконечная вереница машин катит и катит по ледовой дороге.

На станции Ладожское Озеро стояли пять теплушек, запряженных крохотным маневровым паровозиком. Когда вагоны заполнились до отказа, состав медленно тронулся. Довезли до Пискаревки, дальше пришлось идти пешком. Глубокой ночью, бесчисленное множество раз остановленный бдительными патрулями, я добрался до плавбазы «Смольный». Когда очутился наконец в своей каюте, то даже ущипнул себя — не сплю ли: весь отпуск показался мучительным и радостным сном. Только ноющие от усталости ноги да боль в спине от укола — в Кабоне всем едущим в Ленинград вводили какую-то сыворотку — напоминали, что в отпуске я все-таки побывал.

Меня назначили инженер-механиком 1-го дивизиона. Собрались здесь самые разношерстные корабли: «Л-3» и «С-4», нуждавшиеся в серьезном ремонте, подводный минзаг «Лембит», «С-9», «С-12», «С-13» и «Д-2». Моряки ремонтировали корабли. Дел было много.

Инженер-механик плавбазы «Смольный» Георгий Петрович Кульчицкий жаловался мне:

— Тяжело, Виктор Емельянович, света божьего не видим. Все спешно, все срочно, давай-давай, а материалов нет. Ездим как ошалелые то на «Русский дизель», то на «Электросилу», то на «Севкабель». Не успеем с одним справиться, как что-нибудь новое наслаивается. Мы уже освоили вулканизацию электрокабелей, заварку силуминового литья, столярные работы. Словом, то, чем сроду наши мастерские не занимались.

Штаб бригады подводных лодок перебазировался в Кронштадт. Под прикрытием ненастной погоды сюда благополучно перешел и «Смольный».

Мои обязанности усложнялись тем, что часть лодок дивизиона стояла в Кронштадте, другая часть — в Ленинграде. А мне нужно было бывать и на тех и на других. А путешествие в Ленинград и обратно — не из приятных. Враг все время обстреливал Морской канал.

Всю зиму моряки готовились к походам.

А разведка приносила все более тревожные вести. Аэрофотосъемка, которую вели самолеты, свидетельствовала, что враг перекрыл весь Финский залив двумя — тремя рядами противолодочных сетей. Мы настойчиво искали пути их преодоления. Но, как показали события, все наши усилия были тщетны. В 1943 году мы так и не смогли выйти в море.

Бесплодные попытки стоили дорого: мы потеряли несколько подводных кораблей, в том числе «С-12», на котором я ходил осенью 1942 года. В этот поход лодка пошла с новым командиром — капитаном 3 ранга А. А. Бащенко (В. А. Тураев был к тому времени переведен на другой флот). Весь экипаж погиб. Я долгое время не мог опомниться. Я так сдружился с этими людьми, каждый из них стал мне родным. И вот их нет…

Не вернулись из походов 1943 года подводные лодки «Щ-408», «Щ-406», «С-9». Только «Щ-303» под командованием И. В. Травкина после страшнейших испытаний удалось вырваться из западни.

Чтобы избежать дальнейших потерь, Ставка Верховного Главнокомандования приказала до особого распоряжения подводные лодки в Балтику не посылать.