Записки арбатской старухи - страница 18

По дороге мы как-то зашли в музей Айвазовского. Я была потрясена его маринами и каждый день просила маму идти в музей. Я подходила к экскурсоводу, ведущему экскурсию, вкладывала свою ручку в его руку и шла рядом с ним до самого конца экскурсии. Все поражались моему вниманию, с которым я рассматривала картины много раз и всякий раз слушала объяснения с неизменным интересом. Вскоре все работники музея узнавали и приветствовали меня, как постоянного посетителя. Больше всего с того далекого детства мне запомнились две картины. Одна называется «После кораблекрушения». На спокойной воде, освещенной солнцем, под голубым небом плавают обломки корабля, бочки. На некоторых обломках лежат утомленные люди, неизвестно живые или мертвые. Эту картину я нашла в каталоге. А другую – нет. Это была буря на море, где по ночному вспененному морю мчится тройка лошадей, смотрящих на зрителя бешеными глазами, а с лошадиных морд стекает пена. Очень страшно, и смотреть эту картину можно было, только ухватившись за чью-то надежную руку.

В приморской части города самым красивым зданием была дача Стамболи. Этот дворец в мавританском стиле построил для себя табачный торговец перед самой революцией. Мы всегда останавливались перед ним и любовались необычной сказочной архитектурой. До войны, кажется, во дворце был санаторий, во всяком случае, вход внутрь был запрещен.

Как-то раз на пляже появился папа в дорожном пыльнике с капюшоном. Он приехал с машиной, которая везла оборудование на Карадагскую биостанцию, и должен был забрать нас с собой. Мы быстро собрались и ехали всю ночь. Машина ломалась, шофер ругался, папа нервничал. Приехали на станцию под утро, и перед глазами открылась дивная картина: перед нами внизу было спокойное море, а из моря недалеко от берега поднималась скала в виде арки. Скала называлась Золотые ворота и действительно казалась золотой в лучах утреннего солнца. А за нашей спиной над морем поднимался могучий Карадаг – древний вулканический массив. Это – самое красивое место Крыма. Горный массив и прилегающая часть побережья были природным заповедником, которым ведала биологическая станция. Станция в то время только развертывала свою работу.

Мы поселились в домике на скале. Папа рано уходил собирать материал. Они выходили в море на маленьком катере «Смело» и собирали морской планктон. На станции образовалась веселая компания отдыхающих взрослых и детей. Днем мы бежали на пляж в Сердоликовую бухту. Там нужно было перебирать камушки и искать сердолики. Я собирала каждый день много камушков, но все оказывались негодными. А мама нашла один настоящий сердолик цвета сырого мяса, который долго жил в моих игрушках. Мы купались, валялись в горячем песке и превращались в песчаные фигуры. Иногда со взрослыми ходили на экскурсию на Карагач. Тропинка вверх была извитая, и на ее поворотах глазам открывались чудные виды на море и большие скалы. А потом мы оказывались в страшноватом волшебном краю, где горные склоны были усеяны пещерами, а перед пещерами стояли странные фигурки не то людей, не то зверей. Это были куски скал, выветренные временем, а пещерный город назывался «Мертвый город». А потом мы уже с трудом доползали до скалы Чертов Палец и смотрели вниз на Коктебельскую бухту. В горах мы слушали знаменитое Карадагское эхо, которое много раз повторялось, так что становилось не по себе.

Мы столовались у хозяйки, живущей в собственном домике недалеко от станции, которая готовила на всю компанию. Вечером собирались все жители станции и долго сидели за столом за веселой беседой. Путь в столовую лежал мимо виноградников, которые охранялись бородатым сторожем-татарином в чалме. Он не говорил по-русски и мы, дети, его боялись. Но как-то увидели, что он сидит под виноградным кустом и манит нас рукой. Мы боязливо подошли, и он одарил каждого большой кистью винограда. И так он делал каждый раз, когда мы шли мимо на обед или на ужин.

В своей жизни я много раз бывала в Крыму и на отдыхе, и в командировках. Но ни одна поездка не оставила у меня такого глубокого душевного отклика, как это наше давнее путешествие в Феодосию и на Карадаг. Всегда вспоминаю его, когда читаю Волошина или смотрю его картины: благословенная древняя Киммерия, освещенная солнцем.