Записки арбатской старухи - страница 20

В этот момент началась эвакуация. В эшелон Академии Наук нас не взяли из-за моего дифтерита. Но опасность приближалась. Правительство распорядилось вывезти всех детей из Москвы за черту города ввиду возможности бомбежек. Мы с Паей уехали в деревню под г. Дмитровом, где были какие-то знакомые. Позднее к нам присоединились бабушка с Галей. Москву начали бомбить, вечерами над городом виднелось зарево. От неопределенности и рассказов становилось страшно. Мы пробыли там несколько дней, потом приехали мама и дядя Аркаша и увезли нас. Завод дяди Аркаши готовился к эвакуации. Больше мы с ним не виделись до конца войны.

Центр Москвы бомбили особенно жестоко, хотя все большие ансамбли зданий были уже под камуфляжем. Кремлевские звезды зачехлены, и сверху территория Кремля была представлена, как лес. Стекла окон были заклеены бумажными полосками крест-накрест. Бомбежки были каждый день. Мы с мамой и Паей спускались в подвал, где в бывшей пекарне устроили бомбоубежище. К нам каждый вечер приходила Зина и сидела в бомбоубежище вместе с нами. Она очень боялась и хотела быть рядом с мамой.[7] Папа и другие мужчины нашего дома дежурили на крыше.

Днем было спокойно, мы гуляли на бульваре, Пая ходила за провизией, кошмар начинался вечером. На Никитском бульваре устроили пункт противовоздушной обороны: каждый вечер поднимали в воздух аэростаты, похожие на колбасы. На домах, окружающих Арбатскую площадь, поставили зенитки и прожекторы. Однажды мы видели, как немецкий самолет попался в перекрест прожекторов. Зенитки не могли его достать, и он вырвался из светового пятна и ушел. Как было больно! Был введен режим затемнения. Все окна должны быть зашторены, чтобы ни один луч света не пробивался. Распространились слухи о пятой колонне, о сигнальщиках, которые сквозь шторы указывают самолетам цели фонариками. Дети начали днем играть в ловлю шпионов.

В одну ночь бомбежка была особенно длительной и жестокой. На Москву прорвалось много бомбардировщиков, которые знали, где центр города. На Арбате разбомбили угловой доходный дом на углу Воздвиженки. В нашем доме выбило все стекла. В это время папа и дядя Коля стояли перед парадным. Их втащило на второй этаж воздушной волной вместе с осколками стекла, и у обоих кожа была содрана.

В это время у нас в квартире жила птичка в клетке – реполов. Его купили мне в утешение вместо котенка. Реполова убило: в комнату влетел осколок снаряда и попал ему в головку. Мы похоронили реполова на Никитском бульваре под липой.

В середине августа начал готовиться к эвакуации папин Институт эпидемиологии и микробиологии. Разные отделы института направляли в разные места в расчете на то, что в тылу на их базе будут созданы предприятия по производству медикаментов для фронта. Папа устроил нас с мамой в эшелон, идущий в Алма-Ату. У мамы была возможность работать в эвакуации в этом институте. Папа оставался в Москве, т. к. он, как и другие ведущие специалисты, занимались размещением в тылу научных и научно-производственных учреждений. Пая тоже осталась в Москве сторожить квартиру.

Мы ехали в товарном вагоне, где были устроены двухэтажные нары. Наше место было на втором этаже у окошка – «лежбище», окруженное нашими вещами. Количество багажа на одного человека было ограничено, и вещей было не так много. Погрузились вечером на Москве-товарной, отъезжать должны были утром. Провожающие ушли. А ночью началась бомбежка. Деться некуда, составы ездили по рельсам взад и вперед, чтобы труднее было попасть. Ехали мы до Алма-Аты две недели. Наш поезд задерживали на всех станциях и полустанках, особенно в Зааралье, где была одноколейка. Мы пропускали составы с солдатами и орудиями.

На долгих остановках все выпрыгивали из теплушек и гуляли около вагонов. Однажды поезд остановился на разъезде посреди степи. Около железной дороги начинался сплошной ковер степной растительности. Мама грустно сказала, что здесь совсем не так, как в России – и темнеет рано, и травы пахнут не так, и цикады поют другими голосами, и заплакала.

Наше путешествие закончилось в маленьком поселке Каменское Плато в 10 км от Алма-Аты вверх по склону Заилийского Алатау по дороге на знаменитый каток Медео (катка тогда не было). До революции в поселке была усадьба казачьего генерала Г. П. Бычкова, который разбил на своей территории цветники, дендрарий и фруктовый сад. После революции там построили противотуберкулезный санаторий, который действует до настоящего времени. А во время войны в этом санатории размещался наш филиал Института эпидемиологии и микробиологии.