Записки из «Веселой пиявки» - страница 9
Настаиваться на этих травах и специях ординарная kosorylovka должна от двух недель до месяца, а в премиум-вариантах — до года и более.
Хранить при комнатной температуре. Таковой, в отличие от водки, и подавать к столу, непременно в стекле, предпочтительно в хрустале — любая керамика отвергается. Закуска классическая: грибочки, огурцы соленые (маринованные ни в коем случае), селедка (лососина, семга, осетрина — Боже упаси, об икре не может быть речи). Неплохо идет огненный борщ с порубленными чесноком и петрушкой. Именно в таком сочетании — рюмка косорыловки и исходящая паром миска борща — они частенько мне снились.
Снились мне и цифры,
вот, к примеру, всю прошлую ночь.
Началось с такого:
Красиво.
Потом нарисовалось:
Это ж надо!
Божий промысел?
Или само сложилось?
Если первое, то и впрямь со смертью все не заканчивается, и надпись на могиле Бродского — Letum поп omnia finit — не просто красивая фраза. А если второе?
Потом явился черт и расхохотался:
Да я в математику всю вашу слюнявую любовь закатаю! Что такое сердце, знаешь? Кардиоида это, частный случай улитки Паскаля. Если в полярных координатах, то просто-напросто r = 2a (1 − cos φ).
М-да, что только не приснится старику! Вот третьего дня, скажем, старику снились — нет, не львы, а зеленые, желтые и темно-красные шарики в круглой железной коробке. Куда-то они подевались в последнее время. Но исчезновение леденцов мало меня заботило, а вот как их название связано со знакомой мне по Дюма герцогиней Монпансье — это не давало покоя с юных лет: тогда ведь и монпансье было в кондитерских, и Дюма то и дело открывался наугад, на любой странице. Я даже порылся в библиотеках, чтобы при случае, как бы невзначай, посасывая леденец, сказать свое любимое кстати:
Кстати, французы вовсе не называют эти карамельки именем фрондерки Анны Марии Луизы, принцессы Орлеанской и по совместительству герцогини Монпансье, которая вроде бы их любила и поглощала в неприлично больших количествах. У них вообще прижилось другое название (для образованных — эпоним) — берленго, от Berlingot, известной вам по «Синей птице». Что, не помните? Ну как же, как же. Соседка Берленго, которая во сне явилась Тильтилю и Митиль как волшебница Берилюна. Это ее хворающей внучке Тильтиль подарил свою горлицу... Ну да ладно, об этом в другой раз. А в России такие леденцы еще в середине девятнадцатого века делал на своей кондитерской фабрике Федор Матвеевич Ландрин (ударение, естественно, на первом слоге). И полюбил их народ, и нарек фамилией фабриканта, но — на французский лад — перетащив ударение на конец. Отсюда и пошел ландрин, наше российское монпансье...
Да уж, эта Берленго-Берилюна хоть детишкам шапочку с камушком подарила, чтоб те души вещей постигали, да отправила птичку искать — благостный такой сон... А тут сладкой слюны полон рот. Тьфу... Зубы, зубы чистить...
Ну да ладно. Пора написать тебе, дорогой старый друг.
Дорогой друг!
Надеюсь, старина, письмо мое застанет тебя в добром здравии, чего и себе желаю. Далее, по правилам, мне следует задать тебе несколько ритуальных вопросов касательно функционирования твоего организма, душевного состояния и каких-либо мне пока неизвестных событий в жизни твоей семьи, каковые (вопросы) могут быть упакованы в один немногословный: что нового? Предваряя столь же обязательный вопрос с твоей стороны, отвечаю: ничего себе. Жизнь — что в городе, что в «Веселой пиявке» — как раз и хороша совершенным отсутствием чего-либо нового. Тем временем у меня к тебе необычная просьба. Прошу тебя разместить прилагаемый к сему текст на доступном тебе клочке интернетного пространства, куда может, пусть и случайно, забрести сведущий в Библии человек. Сам я, как ты знаешь, давно выпал из времени, мой прогресс в освоении — прости за бранное слово — гаджетов застрял на самых простых манипуляциях с мобильным телефоном, а сетевая жизнь вызывает у меня страх и раздражение, а то и злобу. Такая мрачная картина: спешу тебя предупредить, что я аккаунт от логина, увы, не в силах отличить. Ты же, насколько понимаю, продвинутый (тьфу) юзер (тьфу, тьфу), и тебе по силам оказать мне такую услугу. Гаджет, кстати, за который я извинился, мой друг, тезка, умница и большой знаток этимологии Виталий Бабенко тоже не шибко жалует — слово это означает что-то вроде хреновины, фиговины, штуковины, использовалось еще лет двести тому назад английскими моряками для обозначения бесчисленных предметов парусного такелажа и произведено было от французского gâchette, крючок — ну кто ж не помнит, на что там нажимал, скажем, Мересьев, прошивая очередью фашистский самолет, — естественно, на гашетку. Но —