Записки Учителя Словесности э...нской Средней Школы Николая Герасимовича Наумова (СИ) - страница 4

- Вот, Н-николай Герасимович, - сказал тогда Алёша, - Вы будете п-первый. И пожайлуста - по-строже.

Да, это были рукописи первых рассказов Алексея Кизика. Почти все они после моей небольшой правки вошли в сборник рассказов ''эНские рассветы'', выпущенный Ставропольским книжным издательством. Первая Алёшина книга имела потрясающий успех. По мотивам нескольких рассказов была создана литературно-музыкальная композиция, занявшая далеко не последнее место в фонде краевого радио. По прошествию двух-трёх лет, Алексей Кизик написал пьесу не сходившую с подмостков краевого драмтеатра в течении нескольких сезонов, а потом и сценарий к фильму, который задумал снимать известный советский кинорежиссёр, и уже, насколько мне стало известно, приступил к съёмкам, но что-то там не заладилось, не срослось и съёмки были приостановлены. В середине восьмидесятых Алексей сел за большой роман о афганской войне, я даже читал несколько рукописных глав из этой незавершённой книги и должен признаться, был потрясён прочитанным материалом, настолько проникновенно-трагически этот материал был изложен. Сам Алёша в Афганистане не воевал, срочную службу проходил в танковой части, и как любил потом при случае, не без улыбки говорить: все два года ''кормил своих солдатиков хлебом'' - пёк его в армейской хлебопекарне. Попробовал хлеб Алёшиной выпечки и я. На что уж его мать, тётя Нюра Кизик была мастерицей хлебопечения, но вкус Алёшиного хлеба я помню до сих пор. Остаётся только сожалеть, что книга осталась незаконченной, потому что жизнь талантливого и удивительно скромного, обаятельного человека оборвалась в автомобильной катастрофе -он погиб в новеньком, только что купленном ''Жигулёнке'', не доехав до отчего дома каких-то десяти километров, по вине пьяного водителя, выехавшего на ''встречку'', в результате лобового столкновения.

Однако, хочу вернуться к рукописям первых Алёшиных рассказов. Должен признаться, что занимался их правкой я, лёжа на диване, с карандашом в руке. И вот однажды из рукописи, не помню уже какого рассказа, выпал сложенный пополам листок из школьной тетради в клеточку. Я развернул его и начал читать.

Вот он сейчас, у меня в руках. Стёрся на сгибе, уголки слегка поистрепались, пожелтел от времени, чернила достаточно выцвели, но память до мельчайших подробностей сохранила всё изложенное в нём от первого до последнего слова. И только сейчас я начинаю понимать, как он мне дорог, этот листочек из простой школьной тетрадки в клетку.

Вот его содержание. Вспоминаю по памяти. Если листок развернуть, то по верху можно прочитать, выведенное крупным каллиграфическим почерком: '' Сватовство рябого Дударика''. Чуть ниже, правее, помельче: ''Показать, как формировался характер Серафима через его поступки в детстве: уход за огородом, например''. ''Пожалуй, нет, начинать надо с рассказа о его отце''. Дальше, совсем мелко - ''Первый послеоккупационный год в колхозе. Женщины на горбах пашут колхозное поле''. Ещё ниже - ''Приехавший после госпиталя в кратковременный отпуск танкист Николай Баринов вместе с местными подростками собрал трактор''. И, наконец, '' Серафим Маркович, разодетый, как жених, приходит свататься к Таиске Бариновой?''.

Становилось понятным, что это тезисные наброски к одному из задуманных, по так и ненаписанных рассказов. Я не ошибся. Когда Алексей забирал рукописи, он развернул листок, лежащий на лицевой стороне ''Скоросшивателя'' пробежал его быстрым взглядом и, усмехнувшись, положил рядом на стол.

- Знаете, Николай Герасимович, - сказал он. - Не м-могу объяснить, что происходит. Основной сюжет рассказа давно сложился в г-голове, а вот переложить мысли на бумагу, первоначально оказалось з-затруднительно. Иной рассказ даже без с-стройного сюжета идёт, как по маслу. Знаете, как у классика, ''... и тянется рука к перу, перо к бумаге, минута и ...'' А этот - нет. Ни в к-какую!

Я слушал Алёшу и, честно говоря, ничего не понимал, о чём это он. Понял много позже, когда прошли годы и я попробовал претворить Алешину литературную задумку в жизнь. И странное дело. Сюжетные линии рассказа в голове сложились тоже отчётливо, а вот переложить их на бумагу оказалось настолько затруднительно, что мне несколько раз приходилось откладывать работу, что-то напрочь вычёркивать, переиначивать, перелицовывать, на какое-то время даже вообще положить работу в стол, как говорят в таких случаях - дозревать. С горем пополам я управился с ней. Что из этого получилось? - судить читателю. Однако, понадобилось ещё какое-то время, чтобы утвердиться в мысли, почему этот рассказ дался мне с таким трудом. Всё очень просто. По количеству сюжетных линий он не укладывался в рамки рассказа, в них ему было тесно. Писать же большую повесть не входило в мои планы, изначально ведь настроился на рассказ, как и Алёша.