Записки Учителя Словесности э...нской Средней Школы Николая Герасимовича Наумова (СИ) - страница 5

''СВАТОВСТВО РЯБОГО ДУДАРИКА''.

Маленькая повесть.

Светлой памяти моего любимого ученика,

безвременно ушедшего из этой жизни, посвящается.

- 1 -

'' Рябого Дударика хватил апоплексический удар, или как теперь принято говорить - инсульт. И случилось это в самый, что ни есть, неподходящий момент, во время сватовства. Он, уже заранее обдумавший, с чего начнёт предложение руки и сердца , казалось бы предусмотревший все возможные ходы и выходы предстоящего разговора со своей избранницей до последних мелочей, даже если тот повернётся в нежелательное русло, хотел было обратиться к хозяйке хаты Таиске Бариновой, но так и остался сидеть на табуретке у окна , держа в полусогнутой, онемевшей руке карманные часы ''Победа'' на поблескивающей толстой цепочке с истёртыми местами до желтизны звеньями, и, чувствовал, как неожиданно увеличившийся в размерах, разом переставший подчиняться сознанию язык, заполонил всю полость рта, да так, что и сам рот не открыть, и слова не вымолвить.

Рядом заливался захлёбывающимся, испуганным рёвом трёхлетний Витюшка, зажавший ладошками уши, ещё какое-то время назад мирно стиснутый его, рябого Дударика, коленями. Окинув нежданного гостя недобрым взглядом, от которого спина, потерявшего дар речи Дударика буквально прилипла к стене, метнулась к ревущему сыну напуганная мать, подхватила на руки, и, крича ему, Дударику, в лицо, что-то растерянно-несвязанное, повторяя несколько раз к ряду - '' часы - часы!'', как будто он должен был знать, что Витюшка на дух не переносит цоканья этих проклятых часов и именно потому полгода назад были остановлены старинные, доставшиеся ещё от старой Баринихи стенные ходики с начинающими ржаветь гирьками, напоминающими еловые шишки, безнадёжно застывшими теперь на полпути к глиняному полу хаты .

Только что это всё было в сравнении с тем, что неподвластная ему левая рука, всё ещё держащая луковицу карманных часов с открытой крышкой-стеклом, не разгибалась в локте, а попытка оторвать левую ногу в начищенном до блеска хромовом сапоге от пола горницы не увенчалась успехом.

Как-то разом в комнате установилась пронзительно-настороженная тишина и только с улицы доносился удаляющийся всё дальше и дальше плач Витюшки. Дударик понял: Таиска с сыном сейчас где-то на полпути к хате Дашки Коротихи, живущей на противоположной стороне улицы, той самой Дашки, что за вознаграждение в виде натуральных продуктов оказывала различного вида вспоможения, как то - принимала роды, выливала испуг у детишек, вправляла грыжи всем от мала до велика, лечила всевозможные вывихи, практиковала заговоры будь-то крови или рожи страждущим сельчанам и жителям ближайших хуторов и сёл. Сам же Дударик относился к такому обширному роду деятельности Коротихи с долей определённого недоверия и скептицизма ( самому приходилось сталкиваться с этой семейкой, только не с самой Дашкой, а её матерью, бабкой Коротихой), потому как, заике, считал он, необходимо просто какое-то время, чтобы перерасти недуг, а вправленные грыжи, рано или поздно давали о себе знать новыми неприятностями: взрослому от тяжёлого крестьянского труда уберечься на селе было практически невозможно, где он тут лёгкий? а у младенца изначально необходимо лечить первопричину заболевания и разобраться, почему дитя орёт днями и ночами напролёт.

Когда на смену чувству страха пришло осознание полной беспомощности, а надо было что-то предпринимать, ведь не сидеть же и ждать возвращения Таиски, Дударика охватил ужас. Мысли перемешались в голове, путались одна за другую, а подходящей, как на зло, не находилось. Прежде всего он осознал необходимость каким-то образом, каким, пока ещё не знал, сползти с табуретки на пол и попытаться добраться до двери, если это удастся, но вот дотянутся ли пальцы правой руки, которыми сейчас он нервно касался рубчика, оставленного после глажки утюгом на чёрном сукне полного галифе, до дверной щеколды, чтобы открыть самому дверь и выбраться в сенцы? К тому же на улице с раннего утра моросил затяжной осенний дождик, дорожку возле хат развезло (ему немалых трудов стоило пройти от грейдера до хаты Таиски, обходя и переступая лужицы в многочисленных выбоинах, чтобы не набрать в колоши, обутые поверх сапог мутно-желтоватой жижицы, но тогда он был в полном здравии и на ногах). Что же теперь? Не ползком же ползти по дорожке? Что станется с его совсем недавно справленными обновками? С предметом особой гордости, скажем, - первый раз одетыми галифе или с защитного цвета шевиотовым кителем полувоенного покроя? Хуже того, по пути он мог столкнуться с кем-либо из колхозников и тогда те смогли бы увидеть своего председателя в беспомощном состоянии, а этого ему меньше всего хотелось.