Записки Учителя Словесности э...нской Средней Школы Николая Герасимовича Наумова (СИ) - страница 6

- 2-

С малых лет Дударик не отличался крепким здоровьем, рос хилым и болезненным, но как большинство крестьянских детей старался всегда и во всём помогать матери, Мотьке Гончарке, худощавой женщине с раньше времени постаревшим лицом: то огород прополоть, то натаскать в деревянную бочку для прогревания из неблизкого от хаты колодца воды, чтобы вечером полить огурцы и капусту, пусть ополовиненными, но всё равно такими тяжёлыми вёдрами, то нарезать серпом травы кроликам, то надёргать щирицы и лебеды для вечно голодного, целыми днями напролёт визжащего поросёнка. Мать работала почтальоном, ну-ка, потаскай полдня, а то и больше огромную кирзовую сумку, набитую письмами, газетами и журналами. Приходила домой никакая, тут не до огорода. Это Дударик хорошо понимал, потому и старался к её приходу прополоть и окучить картофель и не три-четыре рядка, как та наказывала, уходя на работу, а целых пять. Иной раз от нещадной жары ему становилось дурно, кружилась голова, подташнивало, и тогда он выбирал самый высокий и толстый стебель молодого укропа, обламывал его, устраивался в тени густого, растущего на меже куста бузины и, очищая от кожуры, принимался жевать. Пожуёшь - и, вроде как, легче становилось. А если это не помогало, подходил к бочке, опускал руки по самые плечи в начинающую нагреваться воду, мочил волосы, голову и шею. Иной раз его охватывало желание забраться в бочку и окунуться с головой прямо, как есть, в коротковатых штанишках, едва прикрывающих колени, с косой помочёй через плечо, застёгивающейся на большую жёлтую пуговицу, но это бы означало только одно, что потом надо будет сбегать к колодцу ещё пару раз, потому как вода выплеснется из бочки, пролитое пришлось бы восполнить, а этого по такой жаре, ему ой как не хотелось делать.

Вообще-то, звали его Фимкой, т.е. Серафимом. Но так обращалась к нему только мать и ослепшая вконец бабка. Взрослые же сельчане большей частью за глаза, а пацаны - так те прямо в лицо, могли бросить непонятное, и уж очень обидное - Дударик, прозвище, доставшееся ему от отца, которого он не знал.

Это случилось в конце гражданской войны. В село нежданно-негаданно нагрянул продотряд. Не сказать, что за всю войну в селе не было ни красных, ни белых, проходили как-то ''ваньки'', подкормились, те которые легко ранены были - подлечились и так же незаметно ушли, как и появились. Налетели в девятнадцатом кадеты, грабить особо не грабили, но ведь, опять таки, кормить-поить надо, да ещё фураж лошадям - вынь, да положь! Как не крути - расходы. А всё потому, что село не на обочине где располагалось: неподалёку железная дорога, связывающая Георгиевск с Ростовом, а через всё село - почтовый тракт, пролёгший от станции Нагутской до уездного села Александровского. Облегчённо перекрестились мужики, когда его стороной разбойничья банда ''волчьего полковника'' Шкуро пролетела, а о рейдах красного казачьего полупартизана, полуанархиста Вани Кочубея на железнодорожную станцию Курсавку и станицу Невинку сельчане узнали только по слухам, после произошедшего и снова перекрестились. Правда, в самом начале гражданской войны, когда в Медвежанской волости, запылали мужицкие сёла и хутора и начали гибнуть ни в чём неповинные люди, потому как в пределы северных районов Ставропольской губернии вторглись белоказаки с Дона и Кубани, огнём и клинком изничтожавшие зарождавшуюся на Ставрополье Советскую власть, на селе появился молодой командир Красной Армии, с обескровленным, осунувшимся лицом в сопровождении двух конных красноармейцев. Не слезая с усталого, понуро клонящего голову коня, он принялся агитировать мужиков, сгрудившихся вокруг сельского старосты Ефима Бондаря кряжистого, ещё довольно крепкого седобородого старика, идти на подмогу медвежанцам. Действие происходило на сходской площади подле церкви. Несмотря на ненастное утро день обещал быть солнечным. В корявых ветвях тополей охвативших сельский майдан в полуокружье, щебетали, радуясь неожиданно появившемуся солнцу, птички. У мужиков в головах своё: со дня на день надо выезжать в поля. А тут такое. Потому желающих воевать и подставлять свои головы под пули ради какой-то новой власти, среди присутствующих не оказалось. Честно говоря - от германской ещё не отошли.