Записки звездочёта Сириуса - страница 26
Нотус Меморандум не без злорадства больно толкнул спящего генерала в бок.
Генерал с грохотом уронил свой пустой чемодан, вскочил и ошалело выпалил, уставившись на Апчхибосса Утриноса:
— Мы победим!
В наступившей тишине послышался чей-то робкий смешок.
— Кто? — заорал Апчхибосс Утринос.
В конце стола — длинного, пятидесятиметрового чёрного параллелограмма — поднялся низенький лысый субъект с оттопыренными ушами. Солнце, падавшее из окна, просвечивало уши насквозь, и поэтому у него был такой вид, как будто его только что жестоко надрали за уши.
— Я, — пискнул он.
— Кто? — снова спросил Апчхибосс Утринос.
— Министр школ и… бань, — запинаясь произнёс человек с красными ушами.
— С сегодняшнего дня вы наполовину разжалованы, — заявил Апчхибосс Утринос. — С сегодняшнего дня вы министр школ, и только!
— Слушаюсь! — всхлипнул бывший министр школ и бань, а ныне только министр школ.
— Почему он плачет? — удивился диктатор. — Это очень подозрительно.
— Он плачет потому, что в нашей стране нет ни одной школы, — захихикал Нотус Меморандум.
— Разве? — с облегчением вздохнул Апчхибосс Утринос и благодушно кивнул коротышке с розовыми ушами. — Ладно, можешь оставаться, кем был.
— Слушаюсь! — засиял бывший министр школ, а теперь снова министр школ и бань.
Теперь все взгляды опять устремились на генерала Трах Тах-Таха.
— Генерал, — ласково спросил Апчхибосс Утринос, — а ваше мнение?
Генерал тупо огляделся по сторонам и, так как никто не осмелился ему подсказать, о чём его спрашивают, брякнул наобум:
— Пряником!
— Что? — оторопел Апчхибосс Утринос. — Каким… пряником?
— Пряником! — упрямо повторил генерал. — Пряником и кнутом!
Диктатор испуганно нажал кнопку.
В дверях бесшумно появились двое санитаров с носилками.
— С народом надо обращаться так, — по-военному отчеканил генерал Трах Тах-Тах, — пряником и кнутом! Кнутом и пряником!
Апчхибосс Утринос сделал знак санитарам — они исчезли так же незаметно, как и появились, — встал и решительно направился к генералу. Тот растерянно заморгал глазами. Апчхибосс Утринос сунул руку в карман.
Посеревший от страха генерал резко отшатнулся и, пыхтя, как паровоз, помчался вокруг стола. Апчхибосс Утринос — за ним. Так они молча сделали несколько кругов на глазах изумлённых министров. Нотус Меморандум потихоньку вскрикивал:
— Так его! Его — так!..
Апчхибосс Утринос понял, что генерала ему не догнать, и благоразумно остановился. Трах Тах-Тах сделал ещё один круг и неожиданно для себя наткнулся прямо на Апчхибосса Утриноса. Раз! И на груди у него засверкал новёхонький орден, который ловко нацепил ему на грудь Апчхибосс Утринос.
— Изумительный лозунг, генерал! — воскликнул диктатор. — Эти слова должны стать девизом нашего острова! «Пряником и кнутом! Кнутом и пряником!» Замечательно! Только необходимо небольшое, крохотное уточнение. Нужно добавить: «И ещё раз кнутом!»
— Гениально!.. Монументально!.. Железно!.. — снова зашелестело за столом.
Нотус Меморандум завистливо прошептал:
— Везёт же людям!
— А теперь осталось утрясти кое-какие мелочи, — сказал Апчхибосс Утринос. — Я считаю, что Гром и его уцелевшие бандиты должны быть отпущены на волю.
— К-как??? — громогласно воскликнули все 114 министров.
— На носу выборы, господа, — строго сказал Апчхибосс Утринос. Разумеется, народ любит меня! Но… всё же надо подстраховаться. Иногда приходится считаться и с общественным мнением.
Министры недовольно загудели.
— Успокойтесь, господа, — поднял руки Апчхибосс Утринос. — На следующий же день после выборов мы всех их перехватаем поодиночке. — И скромно добавил: — Тайфун придерживается того же мнения.
— Прелестно!.. Потрясающе!.. Феноменально!.. — привычно запели министры.
— Пока всё, господа, — закончил Апчхибосс Утринос. — Мне ещё надо подготовить мою гениальную речь.
Вечером он произнёс эту гениальную речь на Центральной площади при большом скоплении народа:
— Дамы и господа! Солдаты, рабочие, моряки, кухарки, швейцары и сотрудники музея восковых фигур! С вами говорю я, ваш Апчхибосс Утринос! Скоро выборы. Я вас призываю: голосуйте за самого достойного — за меня. Я надеюсь, что вы не подведёте, дети мои. — В голосе послышалось неподдельное рыдание, своей речью он неожиданно растрогал самого себя.