Зарубежный криминальный роман - страница 55

На часах был уже девятый час. Мы все еще изучали содержимое трех папок, которые я взял из баула Вальдо. Я тоже был не против перекусить и одобрил ее предложение.

Пока Китти орудовала в кухне, я еще раз рассмотрел фотографии в деле Галы Форрест. Там были снимки, сделанные во время конкурса красоты на Лонг-Бич несколько лет тому назад да несколько моментальных снимков с приемов, устраиваемых в доме Крада, потом шесть уже знакомых нам фотографий, и еще парочка совсем незначительных.

В деле Крада было около сотни фотографий, и ни одна из них не представляла интереса. Среди них находилась все та же фотография с Галой на диване, я отложил ее, потому что сзади было что-то нацарапано карандашом. Все снимки были пронумерованы и занесены в черную тетрадь; на соответствующих снимках Крада стоял номер, отсылающий к снимкам Галы. Я уложил фотографии Крада на место.

Самый большой сюрприз ждал нас в деле Бернара Корделла.

В нем оказались фотографии, два-три документа и куча писем, написанных Корделлом и адресованных Вальдо. Во всяком случае, я решил, что они написаны Корделлом, хотя все они были отпечатаны на машинке и не подписаны. Бернар Корделл, один из самых заметных плейбоев города, не мог, разумеется, не привлечь внимания Вальдо, который постоянно стремился заработать. Я обнаружил, что Вальдо тянул из него деньги в течение трех лет. Учитывая известность Корделла и алчность Вальдо, в этом не было ничего удивительного. Для Вальдо шантаж был главным видом деятельности, а не побочным приработком. Он занимался им серьезно и постоянно. Это объясняет подробную документацию на каждого «клиента». Всегда существовала возможность, что фотографии и аннотации могут сыграть свою роль.

В области своей деятельности он скрупулезно соблюдал правила игры: никто, включая Галу, не подозревал, что Корделл на крючке у Вальдо. Пока «клиенты» платили, Вальдо проявлял деликатность. У Корделла он вытянул немало денег: около тридцати шести тысяч долларов за три года! Только выложив эту сумму, Корделл сумел избежать оглушительного скандала.

Китти вернулась с закуской и дымящимся кофе. Она поставила поднос на пол и села. Мы с удовольствием приступили к сандвичам.

— Как-то воспримет Гала новость, что ее жених неплатежеспособен? — заметила Китти. — Какая находка для журналистов, если это станет известно!

— Плохо попасть в лапы шантажиста, ну а если за тобой гонится еще и свора журналистов — совсем худо.

Последние письма, адресованные Корделлом Вальдо, свидетельствовали о том, что он уже два года брал деньги в долг под высочайший процент, чтобы платить шантажисту. Он ждал наследства. Чтобы умерить аппетиты Вальдо, он сообщал ему, что задолжал уже около сотни тысяч долларов, и кредиторы теряют терпение.

Отец Корделла не спешил сойти в могилу, а тем временем долги росли с головокружительной быстротой.

— Ты ведь знаешь Ноба Хилла и компанию, Китти, знаешь его сестру Дороти Ригмер? — спросил я.

Китти подула на свой кофе.

— Я думал, что ты знаешь ее, потому что она сестра Билла Хейсена, директора клуба «Амбассадор». В свое время он был хорошим игроком в бейсбол.

— Я знаю Хейсена, — сказала она, — но не его сестру. Какая она? Старая, молодая, толстая, худая?

— Когда-то она была одной из самых легкомысленных женщин города. Она сыграла однажды в музыкальном спектакле в Нью-Йорке, на Бродвее, а через несколько месяцев спектакль провалился. Говорят, вместе с ним угасли и ее театральные амбиции. Позже она вышла замуж за Фила Ригмера, вот почему я думал, что ты ее знаешь.

— За Фила Ригмера?

— Да, он — секретарь Североамериканской промышленной корпорации, принадлежащей старому Корделлу.

Я вскочил и хлопнул себя по лбу.

— Вот в чем дело! Это значит, что Берни завел шашни с женой сотрудника своего отца!

— До тебя только сейчас дошло? А я думала, ты давно понял.

— По правде говоря, нет. Сколько лет красавице?

Китти пощелкала языком.

— Лет тридцать шесть — тридцать семь. Во всяком случае, на порядок больше, чем мне.

Я взял из шкафа книгу и принес на стул.

— Эти важные господа — вне моей компетенции. Ну-ка, почитаем, — приговаривал я. — Перво-наперво я выяснил, что Филип — единственный сын, ему сорок девять лет, его отец умер, а жену зовут Дороти Хейген.