Застава в степи - страница 18
— Ты думаешь, это так легко? — сочувственно спросила Киреева. — Вон мы с Леной сидим, сидим, чтобы решить задачу.
Генка сощурил свои черные глаза:
— Ты сидишь, а Тарелкина решает.
— Ну, не скажи, — надула губы Светка. — Я тоже ей кое в чем помогаю.
— Посуду после обеда убирать, — не удержался от ехидства Синицын.
— А мне это и положено, — не растерялась Киреева. — Я ведь на своем корабле по совместительству коком работаю. И скоро мы вашу «Аврору» вызовем на соревнование. Будем соревноваться, кто быстрее и вкуснее обед приготовит.
— Да мы моряки, а не кашевары, — старался убедить ее боцман.
— Моряки должны все уметь делать, — вступилась за подругу Тарелкина. — И кашу варить, и белье стирать, и задачки решать.
Этой задачкой девчонки прямо убить хотят Синицына. Но Генку не так-то просто положить на лопатки.
— Да я бы эту задачу в два счета решил, если бы она про корабли была, — защищался боцман. — Вот, например, из порта М в порт Н вышла наша атомная подлодка, а навстречу ей — американская.
— Та самая, что затонула в Атлантическом океане? — уточнил Саблин.
— Во-во, она самая.
— Так что же про нее решать, про все все ясно.
Генка согласился и тут же внес новое деловое предложение — заменить все условия в задачнике на морские.
— А как же про колхозные сады и яблоки? — возразила Киреева.
— Заменим их снарядами, — вошел в азарт Синицын. — Гектары можно сделать морем.
— Тем самым, на котором будет морской бой, — уточнил наш главмех.
— Точно! Завтра мы дадим им такой бой, что от них мокрое место останется. А ириски девчонкам отдадим, — великодушно распорядился боцман.
Но разгромить четвертый «б» нам не удалось. Вся школа с утра точно с ума сошла — играла в морской бой. На всех уроках тонули корабли, а вместе с ними и флотоводцы. Уже после третьего урока на директорском столе лежала целая гора тетрадных листов, исчерченных квадратиками и крестиками. А к концу смены возмущенный директор сурово допрашивал учителей:
— Кто придумал эту дурацкую игру?
Постепенно ниточка поисков привела учителей к нашему крейсеру и его боцману. И учтя, что Генку вчера выпроводили из класса и не за какое-то другое преступление, а именно за морской бой, директор потребовал от адмирала снять с «Авроры» еще сто миль, а Синицына разжаловать и списать на берег до получения пятерки.
Мы с Колей мужественно отстаивали Генкину идею. Ну разве он виноват, что эти несознательные первоклашки воевали на уроках?
— Нет, нет, — не соглашался Николай Андреевич, — это пустая, глупая игра, которая отняла у нас целый день.
— Вовсе она не глупая, — улыбался Коля. — Она развивает сообразительность и…
— Не ту сообразительность, — перебил его директор. — Вся сообразительность должна быть направлена на повышение успеваемости и дисциплины. Ты же знаешь: мы боремся за школу без второгодничества. И ты должен помогать нам в этом, а не поощрять всякие глупости.
Коля обиделся. Губы у него сжались, на скулах выступили красные пятна. Он пригладил волосы и тихо ответил:
— Хорошо, Николай Андреевич. Я выполню ваше распоряжение. Но вы неправы.
— Вот и договорились, — одобрительно закончил беседу директор, протирая стекла очков. И, сбросив со стола в плетеную корзинку листы морских баталий, начал поучать Колю:
— Надо придумать что-нибудь поинтереснее, а главное, чтобы в этом интересном была польза. Можно, скажем, провести сбор на тему «Цель нашего похода» или «Цени минуту»…
И тут Николай Андреевич начал говорить о том, сколько за одну минуту в стране выплавляется стали, добывается угля, нефти и газа, сколько выпускается всяких тканей, шьется пальто и костюмов… Он то понижал, то повышал голос, иногда поднимал указательный палец, иногда бегло взглядывал на нас. Я плохо слушал цифры, а больше следил за его голосом, выражением лица.
— Вот что такое минута! — воскликнул Николай Андреевич. — В докладе можно и местные факты использовать. Ну как, интересно, а? То-то. А то придумали «морской бой». Я Синицына за вчерашнюю выходку не буду вызывать, а как договорились: накажи его своей властью.
Так «Аврора» была отброшена еще на сто миль назад. И теперь, проходя по коридору мимо табло, на котором отмечался маршрут всей эскадры, мы опускали головы или отворачивались к окну и смотрели на вечно взъерошенных воробьев больше, чем они того заслуживали. Хорошо еще, что Коля списал боцмана не в присутствии всех, а один на один. Вызвал его в пионерскую комнату и приказал: