Затерянные в Чарусах - страница 58
«Тетя Нина ушла. Почему она упрямо отказывалась идти со мной? Кто-то внушил ей, что я опасен. И теперь Мисос болтает, что ее в наказание за это съели. Придурок. Конечно, она утонула, иначе вернулась бы за Лидой. Эта девочка единственный цветочек на острове. Ей можно было бы доверять, но она невменяема. Уверена, что я свалился с неба. Если вернусь, заберу ее с собой. Удочерю».
«Ко мне ночью явилась прекрасная леди. Фантастика! За такие наваждения можно полжизни отдать. Это лучше любых наркотиков. В реалии же кругом одни морды…»
«Прокофий не тот за кого себя выдает. Это я выяснил, расспрашивая о нем всех поочередно. Полная путаница и белиберда в ответах, обрушившаяся на меня сначала, постепенно выстроилась в следующую картину: Прошка, Прокофий — он же Прохор — местный колдун. Никогда не был чекистом. Настоящий Прокофий после перестрелки с Иваном умер от ран через несколько месяцев. Прохор переселился в его дом, и все стали называть его Прошкой. Прежний дом Прохора пустует. Дом хороший, но долго находиться в нем неприятно».
«Никто из местных жителей читать не умеет. Странно, но и Николай забыл грамоту. Проверял специально. Поэтому пишу, никого особо не опасаясь. Наибольшую угрозу представляет для меня Прохор. По-моему, все другие находятся под его неусыпным влиянием».
На этом своеобразный дневник обрывался. Валерий еще раз перечитал некоторые места. Наибольшую ценность представляли собой новые сведения о Прокофии. Впрочем, опасность, исходящая от этого человека, чувствовалась и без предупреждений.
Теперь дошла очередь и до сказки.
«Поселился в деревне Дулово большой колдун, некий Митока. Неизвестно было селянам, на что и как колдовал он, но связывались его нечистые дела то с засухой, то с набродом червей, то с гнилобоем. А еще стали замечать, что все, кто хоть как-то общался с ним, теряли веру в Спасителя и начинали говорить всякую нелепость. Надоело это селянам, и решили они Митоку сгубить. Пришли с вилами, да топорами, но не совладали с великим колдуном, поскольку наделен он был бесовскою силою. Раскидал он селян одним взглядом и в тот же день, не дожидаясь пока его избу предадут огню, ушел вместе с семьей в зачарованные болота, про которые многие слышали, но никто не видел воочию. Потому что не существовало к ним путей ладных, да и боялись их, как нечистых, да и находились они не близко, да и делать там было нечего. А звались те болота Чарусами.
Ушел Митока и прихватил все, что можно было унести с собою: и кур, и поросят, и коз взял. И ушли с ним дети и жена и некоторые соседи с роднею, коим тоже доставалось немало от селян за близость их к колдовскому племени. И никто не узнал бы никогда, дошел ли Митока до тех Чарус, или потонул в трясине вместе со своим скарбом.
Но случился среди православных на Руси раскол. Стали преследовать приверженцев старых правил аж пуще колдунов. Долго прятались они в лесах, долго маялись там, а потом решили перейти болота и направиться в другие края. А там, может, Бог спасет… Только заблудились они; окружил их бес трясинами, и ведомые им, вышли они в новые владения Митоки. А были среди раскольников и те, кто преследовал колдуна за дела его нечистые.
Все они оказались во власти Митоки. Виделись им и черти, и геенна огненная. Мертвое оживало, потешалось, да злобно вражило над людьми. Ни молитвы не спасали он наваждений, ни вера истовая. И сдались они, отдались колдуну во власть его бесовских чар. Но не стал губить их Митока, хотя и не пожалел. Поселились они на соседнем острове и стали жить как все. А чтобы не мучили кошмары, научил он их пить кровь живых поросят, в пищу которых добавляли уморник. И еще поглумился колдун над верой их, за которую эти люди страдали, и стали они верить во что попало. Кто на чурку осиновую молился, кто на соседа, а кто и на самого Митоку.
Только один не покорился. Научился он жить с наваждениями и совладал с ними, разумев с Божьей помощью, как отличать видения от сущего.
А прожил великий колдун почти сто лет. Мучительно умирал Митока и долго, но когда понял, что конец близок, позвал своего сына и переселил в него самого себя. И сын его, обретший вторую душу, перестал болеть и стареть. Но не нашел Митока в своем кощунстве радости, потому что лишил его Господь за эту дерзость головы.