Завидная невеста - страница 39

Она покраснела. И опустила глаза.

— Извините меня, — сказал он, заметив, как изменилось выражение ее лица. — Я привел вас в смущение.

— Нет, — покачала она головой, — ничего подобного.

Он сочтет ее полной дурочкой, если она даже тонкий комплимент не сможет выслушать, не покраснев.

— Хотела бы я знать, какие еще вещи, которые поражают меня, могут показаться вам обычными, — сказала она. — Кроме, конечно, русалок.

— Постараюсь подумать над этим, — сказал он и добавил: — Я слышал, что леди Пиклер очень гордится ландшафтами своего парка. Не желаете ли прогуляться со мной и объяснить, что я увижу?

— Да, — ответила она сразу же.

Что с ней такое? Ей следовало для приличия хотя бы немного помедлить. Но… зачем? Зачем эта фальшь, если в его компании так легко быть такой, какая она есть?

Не найдя ответа, она стала спускаться по лестнице на газон. Он шел рядом с ней, непринужденно заложив руки за спину и соразмеряя свои широкие шаги с ее шагами.

Небо у них над головами заволокло тучами. Вокруг потемнело, как будто на землю опустились серебристые сумерки. Капли росы свисали с листьев словно хрустальные подвески, оставленные крошечными лесными нимфами, и в воздухе ощущалась влага. Влажная трава промочила тонкие кожаные подошвы ее туфелек. Но она не замечала этого.

Памятуя о правилах приличия, она остановилась на краю газона. Он взглянул на нее, потом вокруг и не смог скрыть удивления. Каждый, кого не предупредили заранее о ландшафтах леди Пиклер, бывал, как правило, ошеломлен. На десяти гектарах земли леди Пиклер удалось разместить римские развалины, лужок с овечками, греческий храм, японскую пагоду и обиталище отшельника — в комплекте с волосатым низеньким отшельником, который мрачно чистил картошку возле входа в свое логовище.

— Думаю, что в свободное от исполнения роли отшельника время он работает здесь младшим садовником, — сказала Лидия, проследив за взглядом капитана.

— Надеюсь, что это так! — воскликнул капитан.

Она искоса взглянула на него.

— Трудно представить себе, что у вас на корабле были люди, занимавшиеся исключительно чисткой картошки и выглядевшие столь же угрюмо и неприветливо.

— Были, — ответил он. — Например, мой кок. Причем он выглядел гораздо более несчастным, чем этот парень. Надо будет разыскать его и сообщить, что в высшем обществе существует спрос на эти его таланты.

Она снова рассмеялась, а он взглянул на ее лицо.

Под его взглядом ее смех замер, и она позабыла, где находится. Лидия почувствовала, как раскрываются ее губы, как вздымается и опускается грудь, и постаралась восстановить самообладание. Если она будет продолжать пялиться на него с открытым ртом, он, чего доброго, узнает в ней продавщицу, которая предлагала ему китайскую чашу.

— Долго ли вы были моряком, капитан? — спросила она, наполовину отвернувшись, чтобы взять себя в руки.

— Не так долго, как большинство мужчин, которые делают карьеру на флоте, — ответил он. — Я пришел на флот довольно поздно.

— Вот как? Сколько же вам было лет? — Она хотела знать о нем все.

— Четырнадцать.

У нее округлились глаза.

— И это считается поздно?

— Большинство корабельных гардемаринов совершают первое плавание в возрасте одиннадцати или двенадцати лет. Однако мне пришлось оставаться в Джостен-Холле до тех пор, пока не умер мой отец.

Она покачала головой.

— Вам очень не терпелось уехать?

— Очень.

— И вы снова вернетесь во флот?

Он покачал головой.

— Я вышел в отставку.

— Вы слишком молоды для того, чтобы выходить в отставку.

— Возможно, — коротко ответил он. Казалось, ему неинтересно отвечать на ее вопросы.

Это удивило Лидию.

Большинство мужчин, если их немного поощрить, обожали поговорить о себе. Но он, кажется, предпочитал сам спрашивать ее, а не рассказывать о себе.

К сожалению, она не могла рассказать ничего интересного. В ее случае необычным было то, что ее богатство и привилегии, которые оно ей обеспечивало, не были результатом какого-то действия или бездействия с ее стороны. Она ничем не заслужила своего положения. Несмотря на то что в детстве она много путешествовала, ее мир оставался очень маленьким и был весьма элитарен, когда речь шла о допуске в его члены.