Здесь умирает надежда - страница 10

Но я чувствовала, что такой человек, как Карсон, не отреагировал бы на это. На самом деле, этот простой сарафан сводил с ума большинство мужчин.

Это подпитывало какую-то гребаную фантазию о девственнице-доярке. Соответствовало идеалу, согласно которому женщины должны выглядеть женственно, изящно. Я была не из тех, кто соглашается с патриархальным мнением идеалов женщин, но обожала этот гребаный сарафан. Мне нравилось чувствовать себя женственной и нежной, а также чертовски сильной, потому что одно-единственное белое платье выглядело так, словно вот-вот поставит этого могущественного мужчину на колени.

На секунду я была совершенно парализована. Думая об этом мужчине, стоящем передо мной на коленях.

Поклоняющегося мне.

Пожирающего меня.

Это была попытка взять себя в руки, выровнять дыхание, успокоить бешено колотящееся сердце. Особенно, когда его глаза горели огнем, точно зная, о чем я думаю.

Но, конечно, он не мог читать мысли.

И сейчас было кое-что более важное, чем моё желание.

Моя лучшая подруга.

— Я пришла сказать, что ты меня интересуешь, — сказала я, запрокинув голову вверх. — Теперь, сказав это, хочу дать понять — я знаю, что за человек этот Джей Хелмик. Знаю, что ты его правая рука. Он положил глаз на мою подругу. И, насколько я понимаю, Джей Хелмик не из тех, кто легко сдается.

Лицо Карсона превратилось в маску. Его глаза снова потемнели, огонь в них все еще горел, но он угасал по мере того, как я говорила.

— Я здесь из-за предчувствия, что моя лучшая подруга с ним свяжется, — продолжила стальным голосом. — Я хорошо ее знаю, понимаю, что она захочет исследовать его мир.

Воздух между нами плотный, но в то же время едва ощутимый. Мои глаза были прикованы к Карсону.

— Я здесь, потому что моя подруга настоящее сокровище. И если ты или твой босс позволите, чтобы с ней что-то случилось, я, бл*дь, выслежу вас обоих и уничтожу. — Мой тон стал легким в конце угрозы. Соблазнительным.

Карсон не позволил показать эмоций, но я сомневалась, что он привык к угрозам, особенно со стороны женщины. Подозревала, что он угрожал чаще, чем разговаривал. Просто дыша, этот человек представлял собой гребаную угрозу.

Я ожидала, что он отреагирует на мои слова. Сохранит свой мужской авторитет или что-нибудь такое, черт возьми.

Но он этого не сделал. Не знаю, может, он испытывал меня, проверял, как долго я смогу выдержать его присутствие, его пристальный взгляд, или ему вообще нечего было сказать. Но если испытывал, я не собиралась проваливать тест, и моргать первой.

Поэтому я вздернула подбородок повыше и прищурила глаза, совсем чуть-чуть, чтобы дать понять — я не отведу взгляд. Воздух между нами стал тяжелым. Почти потрескивал от энергии.

Наверное, это было притяжение. Любовь с первого взгляда — концепция, придуманная для продажи билетов в кино.

Нет, это не любовь. Но это было притяжение, которого я никогда не испытывала. Его феромоны вызывали какую-то хреновую химическую реакцию в моем теле.

Я не знаю, как долго это продолжалось, мы просто стояли там, почти касаясь друг друга, смотрели, не говоря ни слова. Мои колени начали дрожать, но я ни за что на хрен не сломаюсь.

Что-то изменилось на лице Карсона, когда он, казалось, осознал всё, его рот снова изогнулся в той невероятно сексуальной улыбке, которая не была улыбкой.

— Понял, дорогая, — сказал он, наконец, его голос был хриплым, в нем слышался намек на нежность.

Мою кожу покалывало. Мужчины часто называли меня всяким дерьмом. Эффект варьировался от раздражающего до откровенно покровительственного. Никогда это не казалось мне милым или комплиментом. Я не хотела, чтобы мужчина называл меня «малышка». И конечно, не «дорогая».

Но из уст Карсона это было совершенно по-другому.

Нечто, что на секунду выбило из меня дух, заставив забыть о себе. Или о роли, которую я так хорошо сыграла.

На секунду.

Затем я пришла в себя.

— Ну вот и решили, — сказала я, улыбаясь. — А теперь, — прошептала, и мои губы коснулись его губ.

Его тело было неподвижным, напряженным. Я чувствовала, как от него исходит сексуальное напряжение. Колени с трудом удерживали меня в вертикальном положении, и мне было трудно вспомнить, что, черт возьми, я делаю на самом деле.