Здравствуй, сестра! - страница 7
— Пожалуйста, садитесь.
Потом она взяла историю болезни и аккуратно переписала данные в операционный журнал. Ей захотелось навсегда запомнить своего первого больного.
Это был пожилой уже человек, пьяница. Признакам, по которым можно отличить пьяницу, ее научила Титова. Это было важно: у таких всегда возникали проблемы с обезболиванием.
— Не бойтесь, — ободряюще улыбнулась она пациенту. — Константин Георгиевич очень хороший врач, вам не будет больно.
В это время в предоперационной зашумела вода — признак того, что пришел Воинов и моет руки.
— У вас уже все готово? — удивился он, входя в операционную с поднятыми руками. — Молодец.
Элеонора помогла ему надеть халат.
— Вы знаете, что в груди у вас скопился гной, — обратился Воинов к больному. — Его нужно удалить. Сейчас я сделаю маленький разрез и введу в него трубочку. Вы будете с ней ходить некоторое время, пока весь гной не вытечет. Тогда я уберу трубочку, и вы будете здоровы. Договорились?
— Ваши бы слова да Богу в уши, — вздохнул пациент.
— Так и будет, положитесь на мой опыт. Анализы показали, что туберкулезом вы не страдаете, а плеврит есть следствие пневмонии, перенесенной на ногах. Так часто бывает у представителей рабочего класса, которые вынуждены кормить семью.
— Ваша правда, доктор, — оживился больной. — Я ведь до последнего перемогался. Чуть не помер, а хозяину-то что! Не вышел человек на смену, так он и уволит сразу.
Элеонора, в глубине души считавшая, что корень всех бед рабочего класса — неумеренное потребление горячительных напитков, а вовсе не хозяева-злодеи, резко сунула в руку Воинова инструмент для обработки операционного поля.
— Да, народ наш живет ужасно, — распалялся хирург, усердно намазывая больного йодом. — Отсюда тяжелые болезни. На ранней стадии достаточно было несколько дней провести в тепле, хорошо питаясь, и наступило бы выздоровление. Ваш хозяин наверняка укладывается в постель, чуть только закашляет или чихнет. Я глубоко убежден, что общество должно одинаково заботиться о здоровье всех своих членов, от самого богатого до беднейшего.
Элеонора подала Воинову шприц с анестезирующим раствором.
— Будет укольчик, — предупредил он и продолжил свою речь: — То же касается и образования. Все люди должны иметь равные права на получение знаний…
— А, призрак бродит по Европе, — перебила его вошедшая Титова. — Костя, не нужно превращать операционную в место политических дискуссий. Держи свои убеждения при себе.
Элеонора подала устрашающего вида инструмент под названием троакар. Им, как копьем, Константин проткнул грудь больного там, где был введен анестетик.
— Дренаж готов? — спросил он и, получив утвердительный ответ, вынул внутреннюю часть троакара.
— Все назад! — воскликнула опытная Титова и отскочила. Элеонора не успела — из груди пациента по трубке хлынула жидкость с таким неприятным запахом, что она тут же почувствовала острый позыв к рвоте. К тому же Воинов держал трубку так, что жидкость попала на халат Элеоноры.
«Нельзя! — мысленно прикрикнула она на себя. — Ты не можешь показать больному, что тебе противно. Ты достоишь до конца операции. В Смольном тебя учили в любых ситуациях сохранять самообладание, так уж будь любезна!»
Элеонора судорожно сглотнула, стараясь особенно не дышать, и протянула Воинову дренаж.
Тот наконец догадался перекрыть пальцем железную трубку.
— Вот и все, — сказал он, — операция закончена. Повязку, Элеонора Сергеевна.
Делая вид, что она совершенно спокойна, Элеонора наложила повязку — получилось неплохо.
Больного увезли.
— Балда! — накинулась на Воинова Александра Ивановна. — Окно открой сейчас же!
Но тот и сам уже рванул створку окна и высунул голову на улицу. Титова уселась на подоконник и закурила. Странно, но табачный дым сделал атмосферу более терпимой.
— Коммунист несчастный! — ворчала сестра, развязывая на Воинове халат. — Не можешь работать так, чтобы всю операционную не уделать. Придется вызывать санитаров и устраивать генеральную уборку. И зачем, объясни мне, ты твердишь всем о своих убеждениях? У тебя хватает недоброжелателей, которые будут рады передать твои слова начальству.