Здравствуй, сестра! - страница 8

— Не думаю, что у начальства имеются какие-то иллюзии относительно меня. Все знают о моем пролетарском происхождении. А уж коли государство угнетает народ, ему нечего удивляться, что я вырос коммунистом.

Титова недовольно фыркнула и повернулась к Элеоноре:

— Ты сможешь возглавить генеральную уборку, или тебе пора на курсы?

— Я думаю, что успею… — Элеоноре опять захотелось стать здесь хозяйкой, пусть даже предстояла не операция, а всего лишь уборка.

— А вы молодец, — неожиданно похвалил ее Воинов, — не убежали. Хотя даже я от этой вони чуть не начал блевать.

— Костя!!! — уже от двери завопила Титова. — Помни, с кем имеешь дело! Она и слова-то такого не знает.

— Тогда не страшно. Не знает и не знает, — засмеялся Воинов. — Но вообще-то я думаю, она станет превосходной операционной сестрой… Так что пусть привыкает.

Александра Ивановна улыбнулась:

— Видишь, Эличка, не только я заметила, что ты талантливая девочка. Однако, Костя, нехорошо получилось. К таким вещам нужно приучать постепенно.

— Теперь ее не придется приучать. Она пережила самую страшную вонь, которая только бывает в хирургии.

— Ну как же! А гангрена? А кишечная непроходимость?

— Никакого сравнения! — авторитетно заявил Воинов, и эти двое с азартом заспорили, какой запах хуже.

Элеонора молча вышла в моечную комнату и стала с ожесточением оттирать мылом руки и лицо. Она выстояла и теперь знала, что, если понадобится, выстоит и в следующий раз. Кажется, она могла быть довольна собой. Тем более что Воинов, по его собственному признанию, испытал во время операции то же самое, что и она. Элеонора действительно никогда не слышала того слова, которое он употребил, но было совсем нетрудно догадаться, что оно означает!

Двадцатилетняя дочка Архангельских Лиза вернулась домой из путешествия по Франции. Когда Элеонора пришла с курсов, семья в полном составе сидела за вечерним чаем. Лиза оказалась очень красивой девушкой с прекрасными голубыми глазами, точеным носиком и пухлым, но четкой формы ртом. Волосы ее были густыми и лежали красивыми светлыми волнами. Шея — длинная и стройная, грудь — высокая. Единственное, в чем Элеонора превосходила ее, это узость талии — вот еще бы к такой талии бедра поуже!

Ну и, разумеется, умение держаться. Настоящую осанку можно приобрести только в Смольном институте, а Лиза получила домашнее образование — наверное, потому, что Ксения Михайловна не хотела лишать себя удовольствия третировать гувернанток.

Сейчас Лиза сидела на диване рядом с Петром Ивановичем, тесно прижавшись к нему, Ксения Михайловна гордо восседала в отдалении. Элеонора знала, что она не одобряла желания Лизы путешествовать вместе с семьей тетки, но ведь все закончилось хорошо, и теперь, по мнению Элеоноры, можно было радоваться встрече.

— А это наша Элеонора, твоя сестра, а ваша, Елена Михайловна, племянница. — Петр Иванович поднялся с дивана, чтобы представить ее. — Элеонора, это Лелечка, моя дочь, и Елена Михайловна, твоя тетя.

Элеонора церемонно поклонилась. Елена Михайловна, похожая на небольшой комод, в ответ кивнула так, как будто опасалась, что у нее может отвалиться голова.

Лиза порывисто вскочила и усадила Элеонору рядом с собой на диван.

— Теперь ты живешь с нами, так что давай познакомимся поближе.

Элеонора вежливо улыбнулась.

— Ты работаешь у папы? Молодец! — щебетала Лиза. — А я вот живу в свое удовольствие. Хотела учиться пению, но мама запретила.

— На твоем месте, Елизавета, я не стала бы всем подряд рассказывать о своих недостойных желаниях.

Всем, здесь присутствующим, очевидно, что девушка из нашей семьи не имеет права ронять ее честь на подмостках, — величественно заявила Ксения Михайловна. — И веди себя скромнее, дорогая моя. Ты сможешь поговорить с Элеонорой позже.

— Старая жаба, — еле слышно прошептала в ответ на это почтительная дочь.

Элеоноре стало неуютно. Возвращаясь домой, она хотела рассказать Петру Ивановичу о своих успехах, но если уж родной дочери запрещено открывать рот в семейном кругу, что говорить о ней!

А ведь еще совсем недавно трапезы Элеоноры были гораздо более строгими, чем эта. Воспитанницы Смольного ели в молчании, сидя на деревянных табуретах за длинными столами. Это общение с Александрой Ивановной так быстро развратило ее!.. Почувствовав на себе внимательный взгляд Елены Михайловны, Элеонора смутилась.