Зеленая лампа - страница 12

— Чёрт! — сказал Стас вслух и вздрогнул от звука собственного голоса. — Меня только что цапнула змея. Долбанная гадюка! И что мне делать? Толя-ян!

Его охватил страх — почти паника. В то же время он почувствовал какое-то необыкновенное возбуждение, сладкими, медовыми волнами накатывающее на всё тело. Уже спустя две минуты он расталкивал своего разомлевшего от жары друга.

— Толян! — бледные губы укушенного кривила странная усмешка, глаза были расширены. — Вставай, вставай, говорю, мать твою! Меня гадюка цапнула, слышишь?!

Старший медленно моргал, затем мельком глянул на две кровяные точки на ноге товарища и кивнул, будто видел такое каждый божий день. Затем сладко зевнул, показав Стасу две пломбы на коренных зубах.

— Ну ты даёшь!.. Вода у нас далеко? Пить хочу — не могу.

Пока проснувшийсярылся в рюкзаке в поисках минералки, Стас молча следил за ним. Ему чудилось, что каждое движение его товарища происходит жутко медленно, словно тот плыл сквозь прозрачную густую сладкую жидкость.

— Что мне делать, Толь? А? Я умру? — спросил начинающий нумизмат. Голос его был так спокоен, что мать Стасика, пожалуй, завопила бы от ужаса: только она знала, как у ее сына проявляется крайняя степень паники.

— Дурак, что ли? Это полная ерунда. От гадюк никто не умирает. Редко очень. Вот если бы она тебе в шею вцепилась или в щеку прям присосалась — это другое дело. А тут — как оса. Распухнет и пройдет.

— Это точно? — Стас начал всхлипывать. — Ты это точно знаешь?

— Да конечно! Ну ты еще разревись, девочка моя! Говорю: всё хоккей будет. Аллергии у тебя нет? Не знай? Ладно, ты тут посиди, тебе двигаться поменьше надо — я читал в Инете про такое.

Стас кивнул, а Толян пошел за церковь — помочиться. Когда тот вернулся, укушенный тыкал пальцем в смартфон.

— Бесполезно, да? Тут не ловит ни хрена. Это надо в сторону Астрадамовки идти. Может, в Паркино есть связь. У тебя Билайн? У меня тоже. Не-е, связи нет.

— Толь, мне плохо… Тошнит. И… — бледный студент осторожно передвинул левую ногу. — И нога прям горит огнем!

— Да ла-адно! Дай-ка погляжу, — старший присел на корточки и, внимательно посмотрев на ползущую вверх опухоль, зацокал языком. — Да, дёрнула она тебя здóрово. Яд щас бесполезно отсасывать — всё уж в кровь проникло. Да и не рекомендуется это: вред только один.

Они помолчали. Сладкое возбуждение уступило место сонливости. Стас икнул и виновато улыбнулся. Потом снова икнул.

— Да, выглядишь не важнецки. Чё-то прям быстро у тебя — за двадцать минут каких-то. Ладно. Я вот что думаю: тебе надо покой, может, поспишь немного. Я тебя сейчас в избу отведу, а сам пойду по полям — до дороги. В сторону Астрадамовки. Как дойду до того места, где сотовый ловит, «Скорую» вызову… Только вот как она до сюда доедет — асфальта-то нет? По полям придется. Пошли.

Он решительно потянул Стаса за плечо и, когда тот поднялся, повел его к холму, откуда был виден дом. Укушенный шел прихрамывая, но в целом юный нумизмат выглядел уже чуть получше. Так по крайней мере показалось старшему.

— Ну вот! Ожил немного! — сказал Толян с одобрением. — А то совсем раскис. Сейчас ляжешь, а я побегу за помощью. Тут сыворотка нужна специальная. Только вот не знаю, куда лучше бежать: до Паркино-то поближе, но я боюсь заплутать. Весь вопрос — есть ли там хоть какой-то фельдшер? А связи там точно нет…

Старший рассуждал об этом вслух всю дорогу, которая показалась Стасу бесконечной. Ему невыносимо хотелось спать, а дышать становилось всё тяжелее.

— Та-ак… Вот тебе лежаночка поудобнее. Гудло мы пока в сторону отставим: я его сюда вот в уголок размещу, ага? А ты ложись-ложись, — Толян вдруг стал суетливым. Он старался не глядеть на мертвенно-бледное лицо друга и особенно — на его посиневшую и отвратительно раздувшуюся лодыжку.

— Ты не думай. Я прям налегке — быстро побегу. У тебя тут вода, всё есть. Пей побольше. Часа через два точно обернусь — какого-нибудь врача тебе притащу, куда они денутся? Тут человек умир… — старший запнулся. — Ну всё, брат, отдыхай. Я — мигом!

Когда его друг испарился из избы, Стас чуть склонился вниз (он лежал на полуразвалившейся кровати, наспех покрытой ветровкой Толяна), и его вырвало прямо на грязный деревянный пол. Почти минуту он смотрел на выцветшую светло-коричневую половую краску, по которой расплывалось мокрое пятно плохо переваренной еды, а затем положил голову на сложенные лодочкой ладони и закрыл глаза.