Земля Кузнецкая - страница 55

На смену Черепанову и Лунину к завалу поднялся Сибирцев с незнакомым парнем в новой шахтерской спецовке. Бригадир нахмурился. Но новичок спокойно отрекомендовался:

— Данилов моя фамилия.

Черепанов не нашелся, что сказать, и только обменялся со Степаном крепким рукопожатием. Так незаметно на крутом повороте Степан Данилов вошел в жизнь бригады. Когда через несколько часов Бондарчук осведомился: «Как новичок?», Митенька деловито кивнул в глубь просеки:

— Степан Георгиевич отдыхает.

— А сам ты куда наладился?

— Ни дела, ни работы! — отмахнулся забойщик. — Послал Черепанов инструмент заправлять. Можно было постороннего послать… Я же у дела, в забое, — обеспокоенно, но солидным тоном добавил Митенька и заспешил на-гора.

Утро, легкий морозец, розоватые тени на небосклоне — от всего этого даже голова закружилась. Как хорошо на земле! Так бы и постоял, подышал, но надо в кузницу.

— Подождешь часок, не велика птица! — отвернулся кузнец. — Я за смену-то намаялся…

— Инструмент из тридцать первой лавы, — тихо сообщил забойщик.

— Откуда? — кузнец шагнул к Митеньке, потом суетливо смахнул окалину с наковальни. — Из тридцать первой? Так что ж ты крадешься ко мне? Мигом давай!

Ожидая инструмент, Митенька снова вышел на улицу. Хорошо! Чистый воздух, простор, голоса… «А вот Николай Викторович… Что-то с ним? Или он уже?.. — Митя потряс головой. — Не может быть этого!»

В первый же день спасательных работ во время часового отдыха Митенька кинулся к старому шурфу, которым когда-то воспользовался, чтобы незаметно ускользнуть из лавы. Его постигло горькое разочарование. Осенние дожди сделали свое дело — шурф окончательно обвалился. Там, где был узенький лаз, нагромоздило не меньше десяти метров пустой породы, да еще сверху привалило огромным глиняным оползнем.

Сейчас Митенька снова глядит на рыжую гору, на линию старых шурфов, и новая гневная волна нетерпения захлестывает его. «Как же так, человек задыхается где-то совсем рядом и невозможно ничего сделать?» Но ведь делают же! От переднего действующего шурфа пробивается горноспасательная команда, снизу бригада. Старый шурф и без Митеньки несколько раз обследовали.

«А если все же еще раз посмотреть? Даже никто и знать об этом не будет!» Заглянув в кузницу и схватив одно уже заправленное кайло, Митенька опрометью кинулся на гору. Пока добежал — дух захватило. Заглянул в глубокую воронку и невольно опустил руки. Нет, тут ничего не сделаешь! Оглянулся вокруг. В нескольких десятках метров поднимался бурый холм еще более старого шурфа, который, наверное, совсем погребен осыпью. Нехотя подошел к нему, нагнулся, потом еще ниже нагнулся, наконец лег грудью на самый край. Внизу, несомненно, что-то чернеет. «Неужели ходок? А если даже ходок, то ведь передний шурф все равно преградил доступ в обрушенную лаву. Да едва ли и верхняя просека сохранилась — угольный целик не оставляли… — Митенька зло сплюнул: — Лежит человек и гадает: чет или нечет? А тут нужно действовать, пытать!»

Стал поспешно спускаться почти по отвесным стенкам шурфа. В одном месте зазевался. Не успел перехватиться руками, ноги сорвались, синий квадратик неба наверху повернулся, и… хорошо, что упал на мягкое, но в голове все же загудело, сердце застучало. Отдышался, сказал с досадой:

— Черт! Вот это грохнул!..

Из темного бокового провала несло затхлой сыростью. Митенька принюхался, потом быстро стал на четвереньки и, даже не подумав о том, сможет ли выбраться обратно, нырнул в черную дыру.

Накануне Аннушка с Николаем целый день провели в хозяйственных хлопотах и даже немного поспорили.

Жить решили на квартире Дубинцева, в небольшой продолговатой комнатке, сообщавшейся темным коридорчиком с кухней, которой пользовалась также семья начальника подземного транспорта Стародубцева.

Все необходимые покупки уже произвели. Мебели было хотя и немного, но жаловаться на первое время не приходилось. Каждую вещь Аннушка собственными руками по нескольку раз передвигала по комнате, пока все не оказалось размещено самым наилучшим образом.

Аннушка забегала после работы и занималась «своим хозяйством» часа два-три, после чего уходила «до завтра». Как-то, словно нечаянно, к ним заглянула Клавдия Степановна, жена Стародубцева, женщина с большим животом и худеньким плоским личиком, на котором был очень заметен сухой длинный нос. Клав дня Степановна вприщурочку, но очень доброжелательно оглядела квартирку, потрогала пальцем новый пружинный матрац и что-то шепнула Аннушке, от чего та до слез покраснела. Потом Клавдия Степановна тяжело вздохнула и сказала: