Земля обетованная - страница 51

— За что?

— За то, что нагнал скуку.

— Я бы не сказал.

— Это оттого, что ты друг, а я под градусом.

— Нет, мне было интересно послушать. Ничего нового…

— Благодарю.

— Но слушал я с интересом. Разве наводить скуку — смертный грех?

— Да. Самый что ни на есть смертный в цивилизованном обществе.

— Это ты хорошо придумал насчет разных районов Англии, — сказал Уэйнрайт. — Мысль стоящая!

— Стоящая, и к тому же тем не вызовет споров, и к тому же сера, — поправил его Дуглас. — Составленная с учетом рынка сбыта.

Уэйнрайт усмехнулся: — Хорошо сказано!

— Но не хорошо придумано?

— Не очень.

— Я считал, что это как раз то, что нужно.

— А что нужно?

— Чтобы нравилось, но не очень. Если что-то очень нравится, это сразу же вносит в дело элемент цыганских страстей или личного вкуса, что стремится всеми силами изжить Би-би-си: «Наш девиз — многосторонность, а сторон у нас не меньше, чем рук у балийской богини-многоручицы». Ты понимаешь мою мысль? Разносторонность! Мне кажется, что придумал я неплохо и, если, повторяю, правильно подобрать писателей — а у нас есть хорошие писатели, да еще такие, которые живут в этих районах, прекрасно их знают и охотно возьмутся за такую работу из благородного чувства долга, — то может получиться очень недурно.

— Согласен.

— Ну так как?

— Твоей идее придется занять место в очереди.

— На какой срок?

— Около года.

— Вот же окаянство!

— Рассчитывал на это?

— Вот только сию минуту сообразил, что да, рассчитывал. Кофе? — Они заказали по чашке кофе.

— Что ты собираешься делать? — спросил Уэйнрайт. — Пишешь что-нибудь?

— Ничего доходного. А, да ладно. — Он выпил два-три глотка обжигающего кофе и почувствовал себя лучше. — Я не первый год верчусь, как уж на сковородке. Вроде Джерри — знаешь в детских фильмах про Тома и Джерри, — которого подстерегает одно несчастье за другим, а он в последний момент как-то выворачивается. Сейчас как раз подоспел такой момент.

— А как ты настроен?

— Да ничего, вполне спокойно, — сказал Дуглас. — Придется перестраиваться. По-настоящему до меня дойдет не раньше чем через час.

— Очень уж ты на это рассчитывал.

— И да и нет. Беда в том, что в данный момент это была моя единственная ставка. И ничего про запас — слишком углубился в свою повесть. Ничего на телевидении. Что же касается художественных фильмов, то и там, увы, ничего не светит. Есть, конечно, возможность сделать пару обозрений. Тут что-то может выйти. Я, будто нарочно, затеял все так, чтобы мое будущее зависело от того, как лягут кости с одного раза.

— Поставив все на эту серию фильмов?

— Ты прав — на Достоевского я, как видно, не тяну. Поставил и, как видишь, проиграл. Ну что ж! Ничего не поделаешь. Кто угощал? Ты меня? Я тебя? Мы друг друга? Или они нас?

— Мы друг друга, — сказал Уэйнрайт.

Завтрак обошелся каждому в 9 фунтов 50 пенсов.

По крутой и узкой лестнице они спустились прямо на одну из залитых ярким весенним солнцем улиц Сохо.

— Мне в парламент, — сказал Дуглас. — Приятель из родных мест… с Севера… выступает с первой речью.

— Я пройдусь немного с тобой.

Они шли людными улочками Сохо, по-деревенски узкими. Порнографические магазинчики, гастрономы, стрипт-клубы и безжалостные толпы сексуальных маньяков, завсегдатаев злачных мест и молодых шалопаев; миновали Джеррард-стрит, которая именовалась теперь Китайским кварталом, хотя почему-то, вспомнил Дуглас, Диккенс именно здесь поселил своего чудесного адвоката из «Больших ожиданий», прошлись по Лестер-сквер, теперь открытой только для пешеходов и, следовательно, сборному пункту бездельников и алкоголиков, обогнули Национальную портретную галерею и вышли на Трафальгарскую площадь, солнечную, искрящуюся всеми своими фонтанами, заполненную туристами, гоняющимися за тучами раскормленных голубей, и машинами, в три ряда огибавшими ее, с Большим Беном, высящимся в отдалении, и Нельсоном…

— Что бы он подумал о нас?

— Он давным-давно махнул бы на всех на нас рукой, — ответил Уэйнрайт.

— Интересно, кого бы водрузили на такой вот фаллический постамент в наши дни?

— Футболиста? Звезду поп-ансамбля? Не просто исполнителя, а композитора, который сам пишет для себя и музыку и слова: Дилана, Леннона, Маккартни?