Железная роза - страница 6

Это сообщение обрадовало Баташева. Можно было без промедления строить новый завод. Но для этого следовало, прежде всего, купить или арендовать рудоносные земли и получить разрешение от казны на строительство.

Андрей Родионович уже успел разузнать, что все лесные урочища в облюбованной им округе принадлежат купцу Никите Гальцову, проживающему в большом торговом селе Кужендей близ Ардатова. Верные люди донесли, что, хоть и неважно идут последнее время дела у купца, продавать лес он не собирается.

Вызвав к себе Карпуху, Баташев поручил ему съездить в Ардатов, разведать, кому и какие суммы должен купец, попытаться скупить его векселя. Тот понимающе кивнул головой и вышел. Неделю спустя он уже докладывал своему хозяину о результатах поездки. Она была удачной.

— Ну, братец, — сказал Андрей, заходя к Ивану, — теперь можно и в Питер трогаться, разрешение на постройку исхлопатывать.

— Земля-то еще не куплена!

— Считай, что она у нас с тобой в кармане. Я этого купчишку так прижму, что не вывернется.

На другой день Иван Родионович выехал в Петербург. Андрей направился в Ардатов, к Гальцову.

Не скоро согласился купец отдать принадлежащие ему лесные угодья.

— Ты только то в толк возьми, — хвастался он сидевшему с ним Баташеву, — земли эти в наш род от самого царя Ивана Васильевича перешли.

И рассказал историю о четырех татарах.

— Было то при царе Иване Васильевиче Грозном, — говорил, подвыпив, Никита. — Пошел Грозный царь Казань воевать, повел войско лесами муромскими, а оно возьми да и заблудись. Прослышали об этом четыре брата татарина — перебежчики. Пришли войску на выручку, провели по тропкам лесным, в самую степь вывели, а там и Казань — рукой подать. И пожаловал их за то царь Иван Васильевич. Ризадею — старшему — дал дачу лесную, где войско заблудилось, а остальным — Ардатке, Кужендею да Таторше — иные земли. Ризадей-то никого на своей земле селить не стал и в родство с русскими войти не пожелал, а Ардатка с Кужендеем торговым делом промышлять начали. Теперь ты и рассуди: мы в селе Кужендее живем, ризадеевой дачей владеем, в Ардатов в гости ездим. Смекай, что к чему.

Монгольские глаза Никиты хитровато сощурились.

«С татарином схож, — подумал Андрей. — Цену себе набивает».

Глотнув из чарки, спросил:

— Ну, так как же решим?

— Не-ет, продавать не буду.

— Жаль, жаль. А я было по доброте своей помочь тебе хотел. — И, вынув из кошелька пачку бумаг, положил их на стол.

— Так они же подождать обещали! — вырвалось у купца.

Неосторожное признание Гальцова сделало Баташева более настойчивым.

— К какому концу придем?

— Продавать не стану. Последнего лишусь, а лес оставлю.

— Не хочешь — не продавай. Так возьмем. Известен тебе указ царя Петра Алексеевича? — И, вынув из того же кошелька бумагу, торжественно прочел:

«Соизволяется всем и каждому дается воля, какого б чина и достоинства ни был, во всех местах, как на собственных, так и на чужих землях, — возвысил голос Баташев, — искать, копать, плавить, варить и чистить всякие металлы, сиречь золото, серебро, медь, олово, свинец, железо, тако ж минералы…»

— Слыхал? Руду мы на твоей земле нашли и заявку об этом в столицу дали…

Гальцов подавленно молчал.

— Добром с тобой хотим, по-хорошему. Не желаешь продать — в наем сдай.

На это предложение купец согласился. На другой день в Ардатове был подписан договор: отдавал Гальцов тулянам братьям Баташевым сотни десятин угодной и неугодной земли — лесных урочищ и пустошей. Вольны были Баташевы на тех землях лес рубить, плотины прудить, железные руды приискивать и что угодно им строить. А плата была положена за это с них шестьдесят рублей в год.

Вернувшись из Петербурга с разрешением на постройку завода, Иван Родионович дома брата не застал.

— Третья неделя, как на новое место уехал, — сказала ему жена.

— Правильно делает. Завтра и я на Выксунь отправлюсь.

— И ты туда же! Побыл бы хоть дома немножко, в дорогах-то умаялся.

— Отдыхать потом будем!

В ночь выпал снег. Пушистыми хлопьями висел он на деревьях, бриллиантовой россыпью искрился на кустах можжевельника. Заложенная в легкую кошеву пара резво бежала по первопутку.