Железные ворота - страница 23

В четверть третьего, задыхаясь от усталости, он добрался до кофейни на площади Омония, где у него было назначено свидание с Тодоросом. Он остановился перед дверью, увидев, что Тодорос беседует с каким-то пожилым господином. Андонис посмотрел на себя в стекло витрины и постарался придать своему лицу более спокойное выражение. Те, кто занимается торговлей — пусть даже и контрабандой, как Тодорос, — ведут деловые переговоры, сидя в кофейнях или у себя в кабинете в плюшевых креслах, и презирают потных людей с улицы. Андонис прошелся по тротуару и заглянул в другую дверь, потому что лицо человека, разговаривавшего с Тодоросом, показалось ему знакомым. Да это отец Ангелоса, пенсионер, бывший председатель апелляционного суда, он живет с ним в одном доме. Тодорос смотрит на собеседника с подозрением, уставившись на него своими заплывшими глазками. Господин Харилаос, как видно, говорит с ним о чем-то очень серьезном. «Подумать только, этот человек выносил приговоры. Нет более трудной работы, — размышлял Андонис, с любопытством разглядывая спокойное лицо судьи. — Но что теперь с Ангелосом?» Подойдя к киоску, Андонис стал просматривать заголовки вечерних газет. С отцом Ангелоса он обменивался лишь сухим приветствием, сталкиваясь случайно у ворот, и по многим причинам пусть лучше господин Харилаос не знает, что он, Андонис, поддерживает деловые отношения с коллаборационистом Тодоросом.

Андонис вернулся к кофейне. Господин Харилаос уже встал и вежливо прощался с Тодоросом, который тупо смотрел на него своими заплывшими глазками. Наконец судья вышел. Покупая в киоске газету, он внимательно оглядел улицу.

В кофейне было шумно, и Андонис, остановившись перед Тодоросом, похлопал его легонько по плечу, чтобы привлечь к себе внимание.

— Садись и молчи, — приказал Тодорос.

Андонис сел, выпил стакан воды, стоявший на столике, и принялся изучать большие потемневшие картины в позолоченных рамах, висевшие на стене. Идиллический пейзаж в стиле прошлого века; эфирная девушка, зловеще романтичная, рассыпает цветы из корзины. Копоть, пыль и мухи не пощадили этих картин. Кричат официанты, толчется любопытный и праздный народ. Тодорос смотрит куда-то вдаль, и Андонис не решается спросить его, до каких пор будет продолжаться это тягостное молчание. Он разглядывает ближайшую картину «Коровы на водопое» и посетителя, который, сидя против него на диване, читает газету. Время идет, а Тодорос все сидит, погруженный в свои думы. В газетах опять пишут о бомбах, о термоядерной войне, об уголовных преступлениях, о широких экономических планах и о новых мерах по наведению порядка в стране. Но эти смутные времена, такие же печальные страницы истории, как мрачное средневековье, сулят большие прибыльные дела.

— Ну? Ты возьмешь сегодня товар? — спросил внезапно Тодорос.

И Андонис, застигнутый врасплох вопросом, стал мямлить, не зная, возможно впервые в жизни, с чего начать. Наконец он открыл портфель и достал лист бумаги, исписанный цифрами.

— Я сделал полный расчет, — сказал он.

Тодорос взял лист и, не глядя, разорвал его в клочки. По-видимому, он весь был во власти каких-то мучительных мыслей. Зачем ему расчет этой операции с контрабандой? Андонис не подумал об этом, растерялся и, размахивая руками, принялся доказывать:

— Может быть, расчет неудачный, но без него не обойтись. Все требует системы, порядка. Я записал для тебя цены, требования, предъявляемые к каждому сорту, скидки…

— Дурачком прикидываешься, Андонис?

— Рынок — это не цыганский базар; чтобы провернуть выгодную сделку, необходимо знать, какие там условия. Импорт — это теперь целая наука.

— Товар не ждет. Мне нужен агент, который передал бы его из рук в руки. К чему мне экономист?

— Но я не просто торговый агент, — сказал Андонис. — Я разбираюсь в экономике, слежу… У меня масса идей… Тебе нужен именно такой человек.

— Понял, — сухо отрезал Тодорос. — Ты слишком порядочный… Ведь речь идет о контрабанде…

Для Андониса этот уничтожающий довод прозвучал как брань. Гул, царящий в кофейне, стоял у него в ушах. Говорят, все говорят, ведут деловые переговоры.