Железные ворота - страница 44

Пусть он воздержится от наставлений, ответил брату Евтихис, и не забывает, на чьих плечах вот уже сколько лет лежат все заботы о доме, в то время как он, Павлос, заходит туда только как гость.

— Скажи-ка ему и ты, мать, разве случалось когда-нибудь, чтобы у тебя не было халата или комнатных туфель, разве не вызывал я господина Асимакиса, стоило тебе прихворнуть. И пальто я тебе купил, и жакет. Скажи-ка, мать, неужто тебе чего-нибудь не хватало? Еды, одежды, лекарств? И теперь я также буду о тебе заботиться. Но я ни с кем из вас не желаю жить вместе. Предпочитаю, чтобы никто не знал, миловался я сегодня с женой или поколотил ее. И для молодой хозяйки лучше жить отдельно. А меньший брат обучится скорее ремеслу, если будет и день и ночь в мастерской. Думаешь, моей жене радость большая видеть его каждый день по утрам в одних подштанниках! А деньги, что получу от тестя, я не стану тратить на комнатенку в какой-нибудь дыре. Я их с пользой употреблю.

Павлос же твердил свое: оставь старуху в покое и сними квартиру.

— А тебя разве я не кормил и не подкидывал тебе на табачок, когда ты столько лет был безработный, без гроша в кармане? Кто, как не я, расплачивался за твое буйство, за суды? Ты забыл? И адвоката я нанял, и апелляцию подал, а когда ты вышел наконец из тюрьмы, у тебя и сигареты были, и кофе, и чистая рубашка. Ты спросил когда-нибудь, во сколько мне влетела эта твоя история? Ведь если бы не апелляция, ты мог бы и сейчас как миленький сидеть за решеткой! Знаешь, как я наседал на свидетелей Томаса, чтобы они не угробили тебя на суде? А мало посылок получил ты в тюрьме?

— Это все так, но мать…

— А в оккупацию как вы жили? Забыл, что все вы смотрели мне в руки, как только я появлялся на пороге? А когда я воровал хлеб, ты и в ус не дул. Меня ты величал налетчиком, стыдился брата, но ни разу не отказался ни от хлеба, ни от рыбы. Ты же помнишь, тогда не замолкали автоматы, было не до шуток. Я, как Костис, мог в любой момент попасть под машину, и ты без меня бродил бы, точно голодный пес… Тоже мне герой…

— Зачем ты говоришь все это теперь?

— Да так, чтобы ты припомнил.

Хотя спор ни к чему не привел, Евтихис решил, что его доводы были достаточно вескими, и, посмотрев на часы, спросил, куда они поставят кровать матери. Фалия ответила, что в гостиную нельзя. «Где принять человека, если он заглянет в дом?» И так как больше нигде не нашлось места, оставалась лишь кухня. Прежде чем уйти, Евтихис сам поставил туда кровать и велел матери лечь скорей, для того чтобы старуха наконец почувствовала, что и у нее есть свой угол. Ведь в его отсутствие они способны вышвырнуть ее кровать даже в прачечную.

— А когда свадьба? — спросил Павлос.

— Может, в субботу, может, в начале той недели. Мне еще надо уладить кое-какие мелкие дела…

Евтихис намекнул брату, что ему не к чему проявлять интерес к его женитьбе и что сам он пришел сюда лишь ради матери. Он постелил ей постель и оставил немного денег, расплатившись, как он обещал, за уборку в доме. Но старуха не брала денег, и Евтихис положил их на одеяло. Затем, наклонившись к матери, шепнул ей на ухо:

— Не горюй, мать, все будет хорошо. Я о тебе не забуду… — И он прикоснулся губами к щеке матери. Возможно, он даже поцеловал ее. Но тут же отпрянул — в коридоре раздались шаги Фалин — и сразу ушел, чтобы никто не увидел, как он разнежничался со старухой.

Оказавшись на улице, он вздохнул с облегчением, словно гора свалилась у него с плеч. Михалис с пустой тележкой ждал его во дворе: Мэри еще не собрала свои вещи.

— Тем лучше, — пробурчал Евтихис. — Ступай, сегодня ты мне больше не нужен…

Наконец Евтихис был один в двух комнатах. Он принес из прачечной свой старый коврик, расстелил его на полу и растянулся на нем с таким блаженством, будто он много ночей провел без сна. Никогда еще он не чувствовал себя так легко: один, совершенно один, и никто к нему не пристает, ничего у него не требует. Пожить одному — большой соблазн. А не послать ли все к черту, не объявить ли Мэри и ее отцу, что он передумал? У него будет своя квартира, комнаты с розовыми стенами, старый коврик и ключ. И он сможет возвращаться когда угодно и спать где ему вздумается.