Железные ворота - страница 50

— Как я мечтаю о покое, хоть бы чуточку отдохнуть.

— Я готов работать как зверь, только бы не трястись каждый день в ожидании, что меня уволят.

— Куда ты?

— Заявить им прямо: вы можете уволить меня, но мучить не имеете права.

— Брось хорохориться, Димитрис, лучше делай вид, что пишешь, — сказал сосед.

Арифмометр непрерывно показывает новые цифры. Служащий, что работает на нем, сбился со счета и теперь вычисляет все, что приходит ему в голову. Он сосчитал, например, сколько раз в течение часа закрывала и открывала глаза девушка с перманентом, сидящая напротив него, и вычислил, сколько раз поднимаются и опускаются веки человека за всю его жизнь. Но потом он решил, что полученный им результат, пожалуй, неверен, — ведь девушка взволнована и заплакана.

Все ждут хозяина. Стены хранят молчание. Спирос — директор, а когда он был их коллегой, то возмущался вместе с ними унизительным положением служащих, рабов заработной платы. «Скорей бы прошли эти напряженные часы, может быть, я уцелею». Но какая глупость считать, что время несет с собой увольнения. Время — это нечто незыблемое. Нет, не то. Время — это сила. И эта сила сосредоточена теперь в руках Клио. И опять не то. Возможность обладать это силой и влиять на твою жизнь дает Клио ее положение.

В комнате стоит тихий гул.

— Ну?

— Где счета клиентов?

— Не та, другая книга, с зеленым корешком.

— Здравствуйте, господин Мицос. Присядьте.

Старикашка из соседней комнаты с крашеными волосами ворчит:

— До церемоний ли теперь?..

Дождь телефонных звонков. Заказы должны быть сданы вовремя.

— Забастовка — это шантаж. Так говорит Клио.

— Как, начинать все сначала?

— Не знает ли чего-нибудь хозяин кофейни?

— Я не могу к нему пойти, я ведь задолжала ему за пять кофе. Да и что может он знать?

Курьер взял у Измини ведомости. Вскоре ее вызвал директор.

— Тут ошибка, — холодно сказал директор. — Мне очень жаль, мадемуазель, но своей невнимательностью вы компрометируете фирму. Вам следовало бы знать, что вы несете ответственность за серьезную работу, порученную вам.

В кабинет вошла Клио и набросилась на Измини за ее опоздание. В то время когда Измини молча слушала, как Клио и директор обсуждали ее ошибку, по конторе пронеслось:

— Измини к телефону!

Забыв обо всем, она выбежала в коридор; трубка ждала ее.

— Это Измини? — спросил чей-то голос.

— Да. Говорите.

— Я… Ангелос…

— Кто?

— Не пугайся! Да… Ангелос.

— Кто? Говорите… Кто это?

— Ангелос. Скажи мне что-нибудь, чтобы я убедился, что ты Измини… — потребовал голос.

И Измини прошептала:

— Пять лет… Это я… Что еще сказать?

— Я хочу тебя видеть сегодня вечером. Ты можешь?

— Почему не сейчас? Где ты? Я немедленно приеду…

— Нет. Вечером.

— Где ты? Скажи мне, где ты.

Голос замолк. Трубка стала мертвой.

— Скажи…

Она прикусила себе язык, так как чуть не произнесла его имя. Испуганно оглянулась, не понял ли кто-нибудь, в чем дело.

В дверях кабинета директора стояла Клио и наблюдала за ней. Она перебирала пальцами ключи.

— Скажи, где!!! — кричала Измини в трубку, словно требуя ответа у всего мира.

— У входа в Королевский сад, — тихо произнес голос.

— В котором часу?

— В девять, сегодня в девять. Будь очень осторожна…

Разговор кончился, наступило молчание. Измини с трудом положила на место трубку: руки у нее дрожали. Сопровождаемая мертвой тишиной, она побрела по коридору. В дверях по-прежнему стояла Клио — поджидала ее. Она тоже пошла вперед по коридору, и, опустив голову, Измини последовала за ней.

— Ты давно не виделась с ним? — тихо спросила Клио.

Измини промолчала. Когда она испуганно подняла голову, щеки у нее пылали.

— Сегодня вечером ты увидишься с ним? — спросила опять Клио.

— Да, — вырвалось у Измини.

Она тотчас пожалела об этом, подумав, что жизнь Ангелоса дороже, чем удовлетворение чьего бы то ни было любопытства. Почему он просил ее быть очень осторожной? Клио скрылась в кабинете директора, захлопнула за собой дверь. Измини медленно подошла к своему месту, оглядела по очереди сослуживцев, точно видела их впервые, и села. Далекий голос Ангелоса заглушил все. Общая растерянность, волнение, вызванное забастовкой на фабрике, — все отошло на задний план. Склонившись над бумагами, служащие глотали леденящий воздух, пропитанный тревогой и неуверенностью. Но перед глазами Измини все вдруг опять приобрело ясность. Новое здание напротив отчетливо выступило на фоне неба и облаков, неумолчный гул улицы разорвал тишину. Ангелос жив!