Жёлтый песок среди бескрайнего моря - страница 28

Потом до меня дошло.

— Какие соболезнования?! — закричал я, вскакивая и опрокидывая при этом стул. — Где сейчас Снежана?! Что с ней?

— Снежана? — Стефан вдруг как-то глуповато хихикнул и, желая поднести рюмку ко рту, опрокинул её на стол. — Она там… ну, ты сам понимаешь, где именно. Или не понимаешь?..

И, уронив голову на стол, Стефан, кажется, задремал.

— Где, там?! — заорал я, хватая Стефана за отвороты куртки и резко его встряхивая. — Где это, там, Стефан?! Где это, там?!

— Жёлтый песочек, — не открывая глаз, почти невнятно пробормотал Стефан. — Жёлтый песочек и синее море вокруг, бескрайнее синее море! Ты бы хотел побывать в таком привлекательном месте, Тед?

И он вновь ткнулся лицом в стол, едва только я разжал пальцы.

«Вот оно что! — метались у меня в голове рваные бессвязные мысли. — Вот она где, оказывается?»

В это время Стефан вновь чуть приподнял голову.

— Я тоже хотел туда, с ней, — пробормотал он всё так же бессвязно. — Очень хотел, но меня… меня, понимаешь ли, забраковали! Не подошёл, понимаешь ли, по их долбанным параметрам! А она подошла… ради чистоты эксперимента, понял? Спаривание на жёлтом песочке… как две лабораторные крысы… — Замолчав на мгновение, Стуфан вдруг истерически расхохотался. — Крысы… лабораторные крысы… — повторил он, захлёбываясь от смеха. — А знаешь, как после поступают с крысами? После окончания эксперимента, я имею в виду! Их препарируют, дабы обнаружить наличие тех или иных внутренних изменений. Или отсутствие этих самых изменений, нет разницы… ведь узнать результат можно лишь путём препарирования! Негуманно, согласен, но ведь наука, сама по себе, никогда не была особо гуманной, любая наука, вообще, антигуманна по самой своей сути! А то, что мы делаем, ведь всё это ради науки, ради долбанной нашей науки! И крысы это хорошо понимают, то есть, крысы вряд ли, а вот люди… люди вполне! И всё равно хотят стать лабораторными крысами… вот ответь мне, Тед., зачем люди так стремятся уподобиться крысам, всегда и во всём стремятся уподобиться хвостатым этим тварям?..

Этот монолог, кажется, окончательно обессилел Стефана. Он вновь уронил голову на стол и уснул, и сколько я после его не тряс, сколько не орал прямо в ухо, очкарик этот так и не проснулся. А я, вновь вернувшись за свой столик, принялся пить, но теперь уже по-настоящему. Чтобы не думать о Снежане…

Но, сколько я не пил, я всё равно не мог о ней не думать…

Итак, Снежана меня всё же не бросила, просто сейчас она принимает участие в очередном научном эксперименте («как крыса лабораторная принимает участие, а не как научный сотрудник!» — мелькнула в голове моей невольная мысль), но почему же тогда она вчера звонила мне и договаривалась о совместном походе в ресторан? Ведь знала же, что не до ресторана ей будет!

Или не знала она тогда ещё ничего?..

«Она вернётся! — мысленно успокаивал я себя. — Ведь все добровольные участники эксперимента рано или поздно, но возвращаются из этого непонятного места с жёлтым песком. Вот и Снежана моя тоже вернётся, и снова придёт ко мне! И всё у нас с ней будет по-прежнему, и даже лучше, чем прежде!»

Но успокоение не приходило, и не приходило оно по двум причинам. Во-первых, я не знал точно, все ли из тех, кто исчезал в результате эксперимента, потом возвращались (Джеймс ведь, кажется, так и не вернулся совсем?). Ну, а во-вторых, и это я уж знал точно, всех возвратившихся куда-то в срочном порядке потом эвакуировали… и что с ними всеми после этого происходило, сие было для меня тайной за семью печатями. И кто знает, возможно, и прав этот очкастый хмырь Стефан со своим пьяным бормотанием о препарировании, так называемых, «лабораторных крыс»?

В это время неподалёку от меня послышался какой-то непонятный шум, чьи-то возбуждённые голоса послышались, потом раздался звон падающих со стола бокалов и тарелок. А когда я обернулся, то успел заметить, как двое в форме военной полиции выводили из бара Стефана. Вернее, они его почти выволакивали, ибо идти самостоятельно Стефан, кажется, не мог совершенно.

Двое волокли Стефана к выходу, а вслед за ними шёл третий, и хоть он был повёрнут ко мне спиной, я сразу же признал Эванса Холройда, новоиспечённого уорент-офицера 1 класса. Не знаю, зачем я его окликнул, но Эванс тотчас же обернулся.