Жемчужина Санкт-Петербурга - страница 66

— Чтобы Фрииса выгородить. Его будут судить за некомпетентность, если мы выберемся отсюда живыми.

Девушка посмотрела на остальных.

— Ктонибудь еще слышал взрыв?

Соня покачала головой. Госпожа Давыдова неподвижно стояла рядом со свечой, как будто боясь отойти от нее, лишь тень ее подрагивала на стене. Она молча, удивленно смотрела на мужа. И только жена человека из Думы, которая присела у стены на корточки, энергично закивала.

— Я слышала, — сказала она. — У меня уши до сих пор болят от этого грохота. А разве у вас не болят?

— Болят, — сказала Валентина и посмотрела на госпожу Давыдову.

Министерша медленно кивнула.

— Это был взрыв, — повторила Валентина. Она хорошо знала этот звук, он навсегда врезался ей в память после того случая в Тесово. — Бомба.

Короткое слово раскололо хрупкий панцирь, под который они прятались от действительности.

— Кому нужно было нападать на инженеров? — прошептала Соня.

По щекам ее покатились слезы.

— Дело не в инженерах! — выпалил Давыдов. — У вас что, не хватает ума сообразить, кто был их мишенью?

— Царь, — проговорила Валентина. — Они хотели убить царя.

Она смотрела на свечу. Наблюдала, как время расплавленным воском медленно стекает на землю и застывает неровной лужицей. Он все не возвращался. Валентине хотелось пойти за ним, но она продолжала сидеть, прислушиваясь к непрекращающемуся гулу воды. Чтобы не думать о Йенсе, она осмотрела лица пятерых человек, собравшихся вокруг свечи, чтобы понять их настроение.

Соня держалась спокойно. Ей и раньше приходилось видеть смерть и разрушения. Да, она плакала, но движения рук ее, которыми она успокаивала своего пациента, были точны и уверенны. Покрытый испариной раненый метался, не в силах сдерживать боль и страх. О том, что творится на душе у госпожи Давыдовой, судить было труднее, потому что она слишком хорошо умела скрывать свои чувства. Лишь между бровей ее пролегла небольшая складка, как бывало у мамы, когда у нее болела голова.

Мама, не волнуйся обо мне!

Но жена человека из Думы вела себя иначе. Она не находила себе места. То садилась на землю, то вставала и принималась ходить. Ее беспокойные пальцы то теребили одежду, то поглаживали волосы, то прикасались к шее. Это была худая женщина, и в темноте она больше походила на сгустившуюся тень, чем на человека.

— Почему их так долго нет? — произнесла она.

— Они ищут остальных, — заверила ее Валентина.

— А вдруг там опять чтонибудь обвалилось?

— Мы бы услышали. Не беспокойтесь, если что, они позовут нас на помощь.

Между ними ступил Давыдов.

— Нам можно особенно не беспокоиться, ведь среди нас есть тот, кого наверняка станут спасать, чего бы это ни стоило. Заодно и нас всех откопают.

— О ком это вы? — спросила женщина.

Давыдов перевел взгляд на Валентину.

— Я?

— Да, вы.

— Но почему я?

— Потому что вы в скором времени станете жемчужиной СанктПетербурга.

— Что ты имеешь в виду, Андрей?

— Валентина Николаевна ведь собираются замуж, — заявил он. — В одну из лучших фамилий Петербурга.

— Это неправда! — воскликнула Валентина, вытирая руки о покрытое грязью платье.

— Ваш батюшка сам мне рассказал о готовящемся браке. Поздравляю вас, душенька. Чтобы спасти вас, Черновы перевернут небо и землю. Если будет нужно, они пришлют сюда армию.

Валентина почувствовала, как общее настроение переменилось. От появившейся надежды глаза пленников подземелья просветлели, а сердца забились быстрее.

— У вас есть спички, господин министр? — холодно произнесла девушка.

Он нахмурился.

— Есть.

— Свеча быстро тает. Нужно сохранить ее.

— Что?

— Нужно погасить свечу.

Темнота была кромешной. И это устраивало Валентину. В темноте она могла спрятаться. Теперь она даже удивлялась, что когдато туннели пугали ее.

«Йенс, вернись к нам».

Все шестеро расселись на холодной земле кругом, прикасаясь друг к другу ногами таким образом, чтобы никто из них в этой абсолютной тьме не почувствовал себя оторванным от остальных и не подумал, что остался один на один с крысами, шмыгающими из туннеля в туннель.

Валентина не видела, а скорее чувствовала рядом с собой, справа, министра.

— Вы чудесное и прекраснейшее создание, душа моя, — вполголоса проговорил он. — И вы слишком умны, чтобы подчиняться чужой воле, тем более что и сами вы не лишены ее. Примите совет от старого служаки: пользуйтесь оружием, данным вам самой природой.