Женщина из бедного мира - страница 23

На следующий день Конрад должен был ехать в город, и он пригласил меня с собой. Я была ему благодарна, но сказала, что не хотела бы уезжать, пока он не вернется, может быть, с деньгами. С собой мне взять было нечего, а я собиралась дать немного денег матери. Жить ей было тяжело. Она жаловалась Конраду, что нет дров и приходится самой таскать из лесу хворост. Месяца три назад она заказала где-то дрова, даже деньги заплатила, но до сих пор их не привезли. Мог бы ее выручить Харри, но он не очень-то заботился о матери, да и жена у него была скупая. Конрад согласился, надо помочь.

Я поведала Конраду и о своих планах. Разрисовала красками нашу жизнь в городе.

— Вдвоем в маленькой квартирке — комната и кухня. Простая, но уютная обстановка, удобно и тепло. Мы оба работаем. Я сама готовлю завтрак, обед и ужин. Встаю пораньше и готовлю все на весь день. Вечера мы проводим дома, ты читаешь, я рукодельничаю, или ходим на собрания, в театр, в кино. Иногда у нас бывают гости: едим, говорим, спорим. И так потекут дни, вечера, ночи. Я уже в мыслях живу там.

Конрад усмехнулся:

— Все это прекрасно, но ты, видно, забываешь, в каком необычном положении мы живем. Мы не можем позволить себе такую роскошь.

— На свете нет ничего невозможного, человек сам творит свою судьбу. Почему я не могу добиться того малого счастья, о котором мечтаю?

— Счастье наше в победе трудящихся, — произнес Конрад, он хотел что-то еще добавить, но умолк и увлек меня по лесной тропе.

Он был таким милым, таким хорошим, и мне расхотелось говорить. В тот день мы были свободны, этот день принадлежал нам.

Быстро приближалась осень. На всю природу легла какая-то грустная тень. Природа увядала, истлевала, умирала… Я чувствовала, будто теряю что-то светлое, красивое. Особенно, когда стояла прохладная, тихая погода. Я воспринимала ее как глубокую печаль, как безропотное подчинение чему-то. Легче дышалось, когда поднимался ветер, шумели высокие сосны, раскачиваясь и треща стволами. Тогда казалось, что природа хочет стряхнуть с себя предсмертный сон и вновь броситься в объятья нежной весны и теплого лета.

По вечерам над рекой стлался туман. Было сыро, прохладно. Дачники уехали. Я больше не видела молодой пары, каждый день ходившей мимо нас. Повсюду стало пусто и скучно. Лето прошло, как будто его и не было.

Настала пора подумать о переезде и нам. Мне хотелось, чтобы Конрад вернулся в Таллин. Там совсем другое общество, там чувствуешь себя гораздо лучше и свободнее, чем где-либо. Теплые, непринужденные отношения товарищества и идейная спайка объединяли людей, среди которых вращался Конрад. Казалось, они не пытаются получить друг от друга что-то для себя лично, у всех у них цель гораздо серьезнее и выше, и бывать среди них было радостно. Мне хотелось снова попасть к таким людям, окунуться в их интересы, работать с ними на общее благо.

Мне хотелось, чтобы все вокруг меня двигалось и жило, жило большой, смелой, созидающей жизнью. Здешняя тупая тишина наводила на мысли о мелочности, болезни, смерти. Иногда для меня было мукой молча ходить с Конрадом. Казалось, он почему-то страшно отдалился от меня и целая вечность разделяет нас — меня и его, постоянно думающего, занятого своими мыслями. «Душа человеческая — темница, в которую заточен кусок жизни, для каждого свой, и мысли и чувства, которые не отделишь от себя и не передашь другому. Если бы я могла читать мысли Конрада и знать, что он чувствует — все, все без остатка, — мы были бы намного счастливее, чем сейчас. Но невозможно до конца ощутить все то, что переживает другой человек, невозможно, как ни старайся, как ни стремись понять его существо. У каждого есть хотя бы частица своих понятий и убеждений, страстей и склонностей, которые он ни с кем не может разделить, никому не может поведать».

Я пыталась всем своим разумом и логикой проникнуть во внутренний мир Конрада, я думала, что до известной степени понимаю его, и все же для меня явилось полной неожиданностью то, что он сказал. Я задумалась о наших прежних отношениях и обнаружила, что часто была несправедлива к Конраду. Мне-то казалось, что иногда в своих мыслях он витает в прошлом, и вот убедилась, что важнее всего для него общественный долг. Меня это обрадовало, но вместе с тем внушило новые сомнения и страхи. Я примерно знала, где бывает и что делает Конрад, и мне думалось, что это не особенно опасно; он же никогда не посвящал меня в подробности. «Но не в этих ли подробностях и таилось именно то, что может стать для него гибельным? Почему он не открыл мне всего?»