Женщина из бедного мира - страница 41

Поезд опаздывал на целые семь часов, и мы вернулись только на следующий день в четыре дня. Дома меня ожидали письмо и открытка от Элли. На открытке она написала какую-то фразу, из которой можно было вычитать, что мы «красные». Хозяйка, конечно, уже прочитала это и дала понять, что знает, кто мы такие. Пригрозила, когда подойдет время, выдать нас…

К нам зашел товарищ Кивистик, чтобы получить от Конрада кое-какие сведения. Из осторожности Конрад не хотел иметь непосредственной связи с подпольщиками, поэтому он общался с ними через Кивистика. Старый революционер, с железным характером и твердым словом, он был прилежным рабочим, пользовавшимся доверием. С придирчивой точностью следовал он требованиям конспирации, и к нам приходил лишь в темноте. При мне он никогда не говорил ничего «подозрительного», и я узнавала обо всем только потом.

В тот вечер он выглядел беспокойнее, чем обычно. Не сел, по привычке, на стул, вытянув далеко ноги, а широкими шагами ходил взад и вперед по комнате, засунув руки в карманы и нахмурив лоб.

— Если бы они, сволочи, кончили наконец это кровопролитие, — процедил он сквозь зубы. — А то уж слишком, убивает всякое настроение. Это просто зверство…

И, не досказывая свою мысль, он позвал Конрада в коридор, что-то шепнул ему, не разобрала что, и сразу ушел. Конрад вернулся очень серьезным, и я поняла: случилось что-то такое, что касалось их обоих.

Я не ошиблась. Не прошло и нескольких минут после ухода Кивистика, как на улице раздались револьверные выстрелы, топот бегущих ног, возбужденные крики.

— Неужели он попался? — как бы про себя пробормотал Конрад и выскочил за дверь.

Меня охватил страх, я не хотела отпускать его и побежала за ним. Но на улице ничего уже не было ни слышно, ни видно. Добежали до первого проулка, оглянулись, прислушались: и там ничего. Спросили у встречного.

— Наверно, псы гончие снова напали на большевистский след, — ответил тот с нескрываемой злобой и свернул в сторону.

Мне сразу стало ясно, что у нашего дома притаилась опасность, что где-то ходит какая-то таинственная сила, которая может в любую минуту навлечь на нас несчастье. Во мне закипела злоба, злоба и презрение к людям, которые пытались помешать нашей жизни, нашей бедной жизни, ценной только для нас самих. Но разве она еще принадлежала нам, разве мы уже не посвятили ее другим, тем, кто страдал вместе с нами, и так же, как мы, бился за жалкий кусок хлеба?

Конрад повернул назад, погруженный в свои мысли, а я молча шла за ним. Вдруг: что это такое? В нашем окошке показалось зарево, красное, полыхающее пламя охватило всю занавесь — от пола до потолка: горела наша комната. Когда мы открыли дверь, в лицо нам ударил удушливый, горячий дым. Огненные языки с жадностью пожирали оконные занавески, стол и лежавшие там книги и фотографии, мою одежду, которая висела на стене. Больше я ничего не видела: потеряв сознание, я повалилась на стул.

Когда я очнулась, огонь был уже потушен. Сбежались жильцы, хозяйка ходила темнее ночи, ругала и проклинала нас. Мы и насквозь «красные», и хотели сжечь ее дом, и наше место на острове Найссаар, а не среди порядочных людей. Как мы могли убедить эту старуху, что произошел всего лишь несчастный случай: от порыва воздуха, когда закрывали дверь, свалилась свеча, от нее загорелась бумага. Как мы могли убедить ее, что из-за этого несчастья больше всех пострадали мы сами?

И действительно: когда человеку и так тяжело, беды лезут на него из окон и дверей. Теперь я осталась совсем нищей. Огонь пощадил только кофточку и платье, которое было на мне, все остальное сгорело. Стекла в окнах разбиты, скатерть и занавеси сгорели почти дотла, стол, два стула и даже пол — обгорели. По какой-то странности огонь не тронул обои.

В ту ночь я почти не спала. Едва закрывала глаза, как мне чудилось, что все горит, что комната полна огня. Я дрожала и всхлипывала. Конрад очень беспокоился, он, видно, боялся, что я потеряю сознание, хотел бежать за врачом. Понемногу я все же успокоилась.

Утром мы, как могли, прибрали комнату, и до работы у нас уже было все более или менее в порядке. Требовалось, конечно, много денег, чтобы восполнить сгоревшие вещи, но мы все же радовались, что и так обошлось. Не приди мы вовремя, мог возникнуть большой пожар. И тогда нас, как виновных, арестовали бы.