Женщина из бедного мира - страница 40

Около пяти утра мы прибыли в Тарту. На вокзале встретили Михкеля, брата Конрада. Он похудел, отрастил себе длинную рыжую бороду, так что не сразу признаешь. На фронте под Нарвой он был легко ранен в правое плечо. Приглашал нас поехать в деревню, посмотреть Миллу и Антса. Но на это у нас не было времени.

Мать приняла нас довольно радушно, и, несмотря на усталость, мы несколько часов перед сном говорили с ней. Она заметно постарела, на лице появились новые морщины, а в волосах — множество серебристых нитей. И ее жизнь была нелегкой; немало переживаний причиняли ей дети, особенно сын, своею грубостью. Я бы с радостью помогла ей, но жалованья еще не получила.

Утром мы прежде всего сходили в ломбард: выкупили кольцо, и я надела его. И сразу возникло такое легкое чувство, будто с меня свалилось бог весть какое горе. Немного походили по городу, побывали на Тоомемяги. Мне все казалось настолько изменившимся, другим, будто мы не были здесь долгие, долгие годы. А всего-то прошло три месяца, с тех пор как я гуляла тут последний раз. Видно, я сама изменилась, видно, стала смотреть на мир другими глазами.

Когда Конрад ушел — он собирался добыть через одного знакомого некоторые нужные сведения, — я отправилась в другую часть города, в Веэрику, — повидать Хильду Мангус. Но она со всей семьей переехала оттуда. Во время боев снаряд угодил в дом, разворотил весь первый этаж и пол в их комнате. Слегка ранило в голову отца Хильды. Все они были без места. При большевиках у Хильды была кой-какая работа, а теперь она ничего не находила. Это мне рассказала работница, которая жила в их прежней комнате. Положение этой женщины было крайне бедственным. Мужа ее отправили в Вильянди: он, несмотря на свои годы, пошел добровольцем в армию, так как работы нигде не было. Жена с маленьким ребенком на руках была без денег, голодала. Мне стало жаль их. Дала им шесть марок, больше у меня не было.

Перед вечером мы с Конрадом решили навестить моего брата Харри. Но лучше, если бы мы этого не делали. Мой брат недостоин того, чтобы я о нем вообще вспоминала. Что у меня было общего с подобными ему? Он пировал. Наслаждался жизнью.

Во дворе нас встретила Лидия, жена брата. Вошли в дом: в лицо пахнуло терпким запахом цветов. Пес Бобби от радости прыгал на цепи. Большой стол был завален едой и вином. На меньших стояли корзины дорогих цветов. Эти люди умели веселиться. Начали собираться гости: невесткины знакомые, барышни и хозяйки. Потом пришел Харри со своими друзьями… Тут же принялись за еду, стали открывать бутылки. И совсем забыли, что присутствуют еще два человека. Я никогда не забуду того чувства, которое возникло у меня, когда Харри сел со своими гостями за стол, ни слова не сказав Конраду и мне. Мы, понятно, сразу же встали и собрались уходить. Тогда Лидия попыталась было угостить Конрада (принесла со стола бутылку и в дверях, словно таясь, налила ему полный стакан), но он не принял. Он вел себя с достоинством. По-другому он и не мог поступить. Выйдя на улицу, я плюнула со злости. Я знала, что между бедными и богатыми ничего, кроме вражды, и быть не могло. О том, что случилось, было противно думать. «Что я искала там, в другом мире, где нас ненавидят? Нет. Это была ошибка. Я туда никогда больше не пойду».

Мое дурное настроение рассеялось, лишь когда я случайно встретилась с Хильдой. Она по-прежнему оставалась веселой, хотя и сказала, что положение у них пока трудное — работы ни у кого нет, но она не теряет надежды.

— Если уж мы тут никак не устроимся, поедем все равно куда. Мир широк, где-нибудь что-то найдется.

Я верила, что она не пропадет, и это как бы помогало мне самой обрести решимость и выстоять перед невзгодами.

Хильда проводила нас на вокзал, расцеловала на прощанье и обещала писать. Я некоторое время смотрела ей вслед. Спокойными, размеренными шагами она прошла на аллею и скрылась за деревьями. Еще раз ее высокая фигура показалась между темными стволами, и больше я ее не видела. Я знала, что она желает мне добра, и это оставило от поездки довольно приятное воспоминание. Нужда, месть, кровопролитие — к чему все это, если душа человеческая тоскует по теплу и дружбе?