Женщины Кузнецкстроя - страница 35

Когда мы с дядей Сашей вернулись в Петербург, я уже была девушкой, созревшей для замужества. Тетя Марья, жена дяди Саши, решила выдать меня замуж за человека на 15 лет старше меня, и мы пошли на прием в одну знакомую семью. В этот вечер мы познакомились с моим будущим мужем Борисом Александровичем Орловским. Красавец и умница, он вызвал неудовольствие тетки своими ухаживаниями за мной, так как, по ее мнению, он «бросит меня под первым кустом». С моим будущим мужем в первый же вечер объединила нас тема, знакомая мне с детства, — охота.

Когда я была маленькой, папа подарил мне охотничье ружье, «мухобойку» — называлось оно так потому, что было маленькое. И я с 8 лет ходила с отцом —с ружьем и с собакой. И с мужем мы завели собаку, рыжего сеттера, ирландца. Я часто купала его в корыте. Когда я была замужем, о работе и мысли не было. Муж воспитывал меня: женщина, жена, мать работать не должна, она должна жить для семьи и всем светить, как солнышко. Это было в 1926 году. Раньше к замужеству относились очень серьезно. Вот мой папа был старше мамы на 13 лет. Это естественно, ведь вначале мужчина «вил гнездо», а потом женился.

Счастье длилось недолго. В 1934 году (мне было 29 лет) мы прибыли на Кузнецкстрой с мужем и дочкой Олечкой. Мужа пригласил на работу его друг. Бандитизма в городе тогда не было. Воспоминания о том времени остались светлые. Через два года, году в 1936, мне предложили поработать в ЦЗЛ лаборантом. Я согласилась и с удовольствием работала под руководством начальника доменной лаборатории Табаковой. Муж строил радиостанцию, объединяющую все электростанции Кузбасса. Жили на Верхней Колонии. Небогато, но никто не уходил от нас голодным. В гостях у нас бывали Бардин, Халецкий. Вечно что-то обсуждали, сидя на полу и вытянув длинные ноги. Водки не пили.

Однажды Борис принял на работу только что отслужившего армию матроса. Он попросил аванс. А муж, чтобы сохранить до зарплаты деньги, аванса не выписал, но пригласил к себе обедать. Без пакета с продуктами этот матрос не уходил. Отплатил он нам черной неблагодарностью.

Борис прибавил зарплату одному рабочему, и матрос обиделся. Почему не ему. В НКВД вскоре поступил сигнал на Орловского. Его взяли ночью. Пришли двое работников НКВД и сексот. Я его знала, он приносил мне пробы с домны.

После этого вечера он исчез, и я его больше не видела. Они перетрясли все и удивились, что, кроме детских и женских фотографий, ничего не нашли. Они искали снимки завода — знали, что у нас есть фотоаппарат. Олечку мою сбросили с кровати вместе с матрацем. Конечно, после ареста мужа меня на другой день выгнали из квартиры. Мы переселились в барак, расположенный напротив Тельбесского переулка.

Много дней я ходила в Первый дом к следователю Буру. Я нашла с ним общий язык через знание тюркского — я, прожив в Ленкорани некоторое время, освоила его. Бур разрешил мне передачи. Я каждую неделю ходила потом в старокузнецкую тюрьму (моста не было, ходили через реку пешком) с табаком, продуктами и бельем. Белье возвращалось коричневого цвета. Все было пропитано табачным дымом, исходя из этого можно было судить о том, сколько же их сидело в одной камере. Однажды в ответ на мою просьбу передать корзинку с передачей услышала: «Отправлен по этапу». Я еще попробовала узнать у бытовиков, что-то уточнить. Они дополнили короткий ответ: «Вчера был этап, и он ушел. Высокий такой, весь в черном». Я бросила корзинку, бегом через реку домой. Через некоторое время раздался стук в дверь. Открыла — на крыльце стоит моя корзинка, а вокруг никого.

После ареста меня больше двух недель на работе не держали. Только привыкнешь — звонок начальнику. Ловлю взгляд, неосторожно брошенный на меня. Получаю направление в отдел кадров. Снова ищу работу. В 1947 г. меня выгнали с КМК. К счастью, взяли в «Шахтострой». А до этого в годы войны вызывали в Первый дом и предлагали отказаться от мужа.

Всю жизнь я прожила одна, воспитывала дочь, внуков. Ушла на пенсию с должности старшего инженера отдела снабжения треста «Сибметаллургстрой». (Ю)

ЛИДИЯ ИВАНОВНА ПЕТРЕНКО (1901-1975 гг.)