Женщины на русском престоле и вокруг него - страница 2

Как сообщают нам древнерусские летописи, муж Ольги князь Игорь был третьим князем из династии Рюриковичей и, надо сказать, князем не слишком удачливым. В отличие от основателя династии, легендарного Рюрика, летописец вовсе не придает Игорю даже налета легендарности, а от второго Рюриковича — князя Олега — его отличают менее успешные походы на Константинополь и, как результат, менее выгодные договоры с Византией, крупнейшей державой той части света и главным торговым партнером Киева. Вместе с тем нужно иметь в виду, что древнерусский князь был прежде всего военачальником, предводителем своей дружины, и только потом — администратором, законодателем, судьей и дипломатом. Поэтому будущее князя, само его пребывание на престоле зависели не столько от успехов в управлении, сколько от отношения к нему дружины, от того, довольны ли дружинники своим предводителем, готовы ли они сражаться вместе с ним и за него. Ну, а это, в свою очередь, зависело от количества и качества собираемой дани, и вот на этом поприще князь Игорь потерпел свое самое жестокое поражение.

Согласно летописи, после неудачного похода на Царь-град 941 г. Игорь с дружиной засел в Киеве. Между тем его воеводы-наместники со своими гораздо меньшими отрядами благополучно продолжали собирать дань с подвластных земель и совершать набеги на земли неподвластные, отчего, разумеется, богатели. Видя это, замаявшиеся бездельем княжеские воины в конце концов возмутились: виданное ли это дело, что люди иных княжьих воевод и вооружены прекрасно, и одеты роскошно, а они, люди самого князя, чуть ли не нагими ходят? По-видимому, Игорь не нашел, что возразить на этот веский аргумент, и в 945 г. он повел свою дружину за данью к древлянам — одному из восточнославянских племен, жившему в глухих лесах и подчинявшемуся киевскому князю с явной неохотой. Дань собрали, но показалось мало. Обуреваемый жадностью, Игорь, уже на обратном пути, отправил большую часть своих воинов домой, а сам с небольшим отрядом вернулся к древлянам и потребовал еще меха и меда. Тут терпению древлян пришел конец. «Если повадится волк к овцам, то вынесет все стадо, пока не убьют его; так и этот: если не убьем его, то всех нас погубит», резонно сказал об Игоре древлянский князь Мал и перебил маленький отряд киевского князя. Самого же Игоря предали лютой казни: привязали к согнутым деревьям и разорвали на части. Так Ольга стала вдовой с младенцем-сыном на руках.

Сколько ей тогда было лет — сказать трудно, но примерно подсчитать можно. Из того же текста летописи мы знаем, что псковитянка Ольга была выдана замуж за Игоря в 903 г., когда тот и сам только повзрослел. С учетом того, что у восточных славян брачный возраст для девушки наступал в тринадцать лет, для юноши — в пятнадцать, и вряд ли допуская, что юному князю могли сосватать «не первой свежести» восемнадцати — двадцатилетнюю женщину (да, такие были времена), можно предположить, что на момент гибели князя Игоря в 945 г. Ольге было пятьдесят пять — пятьдесят семь лет. Почему их первый сын, наследник киевского стола, родился так поздно? Возможно, до этого рождались только девочки, возможно — были и сыновья, но младенцы не выживали (детская смертность уносила тогда гораздо больше жизней). Как бы там ни было, по нормам древнерусского права именно жена становилась полновластной наследницей мужа до совершеннолетия сына, и Ольга стала хозяйкой всего древнерусского государства до тех пор, пока младенец Святослав не возмужает и не сможет повести за собой своих воинов. Но не с государственных дел начала свое правление княгиня, а с личных, выразив всю свою ярость в кровной мести, которая, по языческим нормам восточных славян, была не только возможна, но и желательна как нередко единственный способ покарать убийцу.

Прекрасно понимая это, древляне устрашились и придумали, как избежать мести, предложив Ольге выйти замуж за их князя Мала. Сама по себе эта идея не была тогда такой уж циничной и абсурдной, какой она выглядит сейчас: в основе подобного шага лежит языческое представление о справедливости как о замене того, что уничтожено, другим — максимально близким по значению. По этой логике, и убитого мужа-князя вполне может заменить другой, живой, предлагая вдове брак и как бы компенсируя тем самым причиненное им же горе. Однако Ольгу это явно не устраивало. Между тем, прекрасно пряча свои эмоции и не подав виду, что гневается, княгиня лично встретила древлянских послов-сватов на берегу Днепра и предложила им прибыть в свой каменный дворец на ладье, которую понесут ее люди. Это действо имело у киевских полян двоякое значение: как символ высокой чести и как имитация перенятого у норманнов погребального обряда, что было намеком на дальнейшую судьбу свадебной делегации. Но дремучие древляне, по всей видимости, с норманнскими обрядами знакомы не были и восприняли все исключительно как знак уважения, позволив донести себя до широкой и глубокой ямы, в которую были скинуты и закопаны там живьем.