Женщины на русском престоле и вокруг него - страница 55

А когда настало утро 25 ноября 1741 г. и Елизавета Петровна при поддержке обожавшей ее гвардии села на трон своего отца, Алексей встал рядом, на долгие годы став надежной опорой императрицы в государственных делах. Естественно, что па него буквально обрушился поток царских милостей: в день коронации государыни Разумовский был пожалован чином обер-егермейстера и орденом Святого Андрея Первозванного, а позднее он стал командиром Лейб-компании — подразделения, охранявшего императрицу и ее покои, графом, владельцем тысяч десятин земли и крепостных, генерал-фельдмаршалом…

Но как бы это ни было удивительно что в наш век безудержного карьеризма, что в тот век не менее безудержного фаворитизма, став влиятельным придворным, Алексей Григорьевич остался скромным и добрым человеком. Он никогда не злоупотреблял своими отношениями с Елизаветой в личных корыстных целях: ни одно пожалование не было выпрошено им, все они были искренними «подарками» императрицы. Он с огромной радостью принимал приезжавших в Петербург земляков, ни на минуту не забывая о своих родных на Украине и всемерно помогая им. Он не стремился к власти и был чужд придворных интриг и политических игр, чем снискал себе уважение многих вельмож, в том числе — самых знатных. При этом Разумовский вовсе не был наивен: он знал цену людям, знал цену успеха и не обольщался, слыша в свой адрес хвалебные речи придворных льстецов. Не раз с присущим ему мягким юмором он вспоминал ту почти что сказочную историю, которая привела его в Петербург, в императорский дворец, и прекрасно понимал, что всем своим счастьем он обязан только Богу. Да и сама Елизавета Петровна, попав под влияние Разумовского, все больше перенимала тот образ жизни и тот тип отношений, который был свойствен ее любимому. Это была действительно счастливая и прекрасная во всех отношениях пара.

Но все в этом мире когда-нибудь заканчивается. Закончилась и эта история любви: прожив вместе почти двадцать лет, супруги расстались; расстались по инициативе Елизаветы, у которой появился новый фаворит — И. И. Шувалов. Без каких-либо ссор и показных обид Разумовский переехал в Аничков дворец и зажил столь любимой ему жизнью добродушного и ленивого барина. Однако нежные чувства к Елизавете он питал до конца своих дней, и о силе этих чувств лучше любых эпитетов говорит история, произошедшая много лет спустя, уже во времена царствования Екатерины II.

Однажды к пожилому отставному вельможе явился генерал-прокурор Сената А. А. Вяземский и именем государыни потребовал у Разумовского подтвердить или опровергнуть факт заключения брака с Елизаветой. Дело в том, что тогдашний фаворит Екатерины Григорий Григорьевич Орлов стремился под венец с государыней, но при всем своем фаворе не мог добиться желаемого, что, впрочем, вполне понятно, ведь отношения отношениями, но венчание — это официальный брак и официальный статус мужа императрицы для Орлова, дававший ему определенные шансы в будущем самому взойти на трон. Да и общество не было тогда столь либеральным, чтобы благожелательно отнестись к браку императрицы с ее подданным: в этом смысле брак Елизаветы Петровны с Разумовским был исключением, да и то — негласным. Потому этот прецедент и был так важен для честолюбивых планов Орлова. Но, выслушав посланника императрицы, Алексей Григорьевич подошел к ларцу, достал оттуда венчальную грамоту, дал прочитать ее гостю и… бросил документ в горящий камин. Конечно, в этом поступке была и мудрость многоопытного царедворца, ведь Разумовский сразу понял: если самодержавная государыня, которая вправе делать все, что ей заблагорассудится, не идет под венец с Орловым, а «ищет прецедент» — значит, она ищет предлог уклониться от этого брака, и, уничтожив документ, он окажет Екатерине услугу. Но думается, что были тут и другие, куда более личные мотивы. Показав грамоту посланнику Екатерины, Алексей Григорьевич тем самым подтвердил, что их отношения с Елизаветой были действительно искренними, глубокими и никак не «прелюбодейными», что он вовсе не присваивал себе сомнительный титул «самозваного мужа императрицы», как об этом кое-кто поговаривал, а Елизавета пользовалась славой набожной женщины отнюдь не зря. Уничтожив же документ, он показал, что абсолютно не желает, чтобы их чувства и их брак стали в будущем предметом амурно-политических игр у трона и досужих придворных сплетен. Отныне все их тайны были обречены на то, чтобы так и остаться тайнами и вместе с ними уйти в вечность.