Живое дерево - страница 4

Вот мимо по улице прошли на котлован Санька Фомичёв и Артур Молендор. Они подпрыгивали, махали руками, показывая, как будут здорово плавать.

— Айда с нами! — крикнул Санька.

— Иду, — ответил Юра, но в это время захныкал Цыбулька и на пороге появилась бабушка.

— Юрик, мамка чего наказала? А вы, фулиганы, идите!

Дело принимало совсем грустный оборот. Юра отыскал метлу, поплевал на руки и, почувствовав тоску, сел на кучу хвороста. Как назло, солнце припекало вовсю; на старом тополе воробьи, выкупавшись в пыли на дороге, устроили весёлую драку, словно поддразнивая Юру и своим криком как бы подчёркивая полную зависимость Юры от обстоятельств и свою поистине райскую жизнь, а в небе, распластав крылья, стремительно и плавно кружили коршуны — у них вольная жизнь; совсем невысоко над домами пронеслась ворона с цыплёнком в когтях, цыплёнок пищал, и во дворах, над которыми пролетала ворона, вскокотывали петухи, кудахтали куры, но никто не мог помочь бедному цыплёнку. У кого она украла цыплёнка? Юра тут же подумал, что и его жизнь сегодня похожа на жизнь цыплёнка. А вот две точки — одна большая, а другая поменьше — неслись прямо к их двору. Юра даже привстал с хвороста. Так и есть, впереди, что есть мочи, из последних сил нёсся воробей и отчаянно кричал, а его настигал кобчик. Воробей увёртывался, делал крутые виражи, но кобчик всё ближе, ближе… вот-вот должен схватить его. Воробей спикировал прямо на Юру, и кобчик за ним, воробей юркнул в сарай, и только тогда кобчик взмыл вверх и улетел. Кругом бурлила настоящая, полная истинного смысла жизнь — на котловане купались ребята, вон два сверхзвуковых самолёта, оставив след, уносились в сторону Омска; по пыльной дороге катил старое велосипедное колесо Медведев и замечательно изображал рёв автомобиля; из соседнего двора доносилась яростная музыка — крутили магнитофон, а Юру заставили заниматься никчёмной, жалкой работой, и Юра подумал о том, что хорошо быть кобчиком, гонять воробьёв, а ещё лучше — лётчиком, а ещё лучше космонавтом. Он вскочил и забегал по двору, изображая летящий самолёт, фыркал, жужжал, носясь вокруг Цыбульки, а через минуту гудел уже, как космическая ракета, выводящая на орбиту спутник.

— Фу, лешак тебя побери! — всплеснула руками бабушка, выглянув из дома. — Чего забегал, ровно горячка хватила?

Цыбулька зачарованно глядел на старшего брата, а Юра старался, как мог; в голове у него кружилось, мелькали плетень, сарай, бабушка, а он носился всё быстрее и быстрее, пока не упал.

— Фу, окаянный, — подошла к нему бабушка, но Юра лежал, притворившись мёртвым. На лице у бабушки появилась озабоченность, тревога, она растерянно оглянулась. — Юрик, вставай!

Юра лежал, пока в носу не защекотало: Цыбулька сунул ему в нос соломинку.

— Предатель, — сказал Юра, громко чихнув.

— Нет, я не предатель.

— Кто ты после, этого? Предатель. Я был мёртвым, а ты меня предал белым.

— Бабуся, я не предатель. Бабушка, ты красная? Правда?

— Ты мой цыплёночек, — погладила бабушка Цыбульку по голове. — Правда, правда, што не белая.

Юра надёргал травы, построил себе домик и, лёжа в духоте и пыли травяного домика, слушал хныканье Цыбульки, а сам думал о книжке, которую прочитал: «Граф оглянулся и увидел перед глазами дуло пистолета. Глаза у него расширились, и еле заметно вздрогнули красивые тонкие усики. Вскрикнула графиня…» Какие замечательные книжки читала старшая сестра Надя! «Графом стать — ещё лучше, чем коршуном», — пришло в голову Юре.

— Дай поле-ежу, — хныкал Цыбулька.

— Юрик! — заступилась бабушка за Цыбульку. — Чтоб тебя перевернуло и шлёпнуло! Играй с братиком!

— Он, бабушка, поджигатель войны, — сказал Цыбулька и засмеялся. — Вот кто он! Он, он!..

— Я поджигатель войны? — Юра выбрался из домика, у которого сразу же рухнула крыша: Юра поддерживал её головой. Не успела бабушка принять меры предосторожности, как Юра ударил Цыбульку крапивой и бросился бежать, а Цыбулька заревел так, что слышно было на другом конце села.

— Юрик! Я тебе, басурман! Я тебе, разбойник ты эдакий! Мать с тебя пять шкур спустит! — Количество «спущенных шкур» в зависимости от Юриного проступка доросло до невероятного числа. — Хоть кол на голове ему теши, а он всё едино! Юрик ты Юрик, да в кого ты такой уродился, чертёнок! Не плачь, Цыбулечка мой хорошенький, уж мы ему покажем, где раки нынче зимуют.