Жизнь и смерть на вершинах мира - страница 15

Погода быстро портится. Выходим на седло Анушах с первыми напорами ветра, ослепляющего нас снежными зарядами. Густой снег бьет прямо в лицо. Это напоминает быструю езду в автомобиле, когда снежинки, летящие параллельно дороге, ударяют в лобовое стекло. Не отказываясь от мысли повторить восхождение на пик Анушах, мы спускаемся с седла в поисках укрытия. Прижавшись к скальной стене, пережидаем атаку шквального ветра и снега. Постепенно проясняется, ветер утихает. Мирек Вольф и Екрам продолжают спуск. Влада Шедивый и я решаем вернуться наверх. До темноты остается достаточно времени, так что можно еще раз попытаться добраться до вершины. По собственным следам, местами уже занесенным снегом, поднимаемся к седловине и по гребню продвигаемся в направлении вершины. Многометровые надувы на гребне напоминают гигантские висячие мосты и балконы. В любую минуту они могут рухнуть. Кругом все бело, трудно различить, где кончаются горы и начинается небосвод. Только впереди надо мной маячит темное пятно, с которым меня, словно паутина, связывает канат. Но вот темная точка перестает двигаться, и все более четко проступает фигура Влады. Он внимательно следит за мной, находясь уже на вершине Анушах.

К вечеру совсем прояснилось. На обратном пути мы выходим на следы наших товарищей и находим наполовину уничтоженную, наполовину мумифицированную тушку птицы. Совершенно ясно, что это остатки пепельной цапли. Удивительная находка! Она свидетельствует о великой силе инстинкта, влекущей перелетных птиц вперед, даже через самые опасные места нашей планеты. У цапли, видимо, не хватило сил выдержать общий темп стаи, и, обессиленная, она рухнула на ледник. Она не смогла пролететь еще несколько километров, до седла Анушах, где остальным удалось вырваться из гигантской ловушки, поставленной ледяным великаном. Серая птица, одна из тех, что бродят в камышах вокруг наших озер, вступила в противоборство с грозным ледяным исполином и погибла. А что ждет нас? Ведь в конце концов мы здесь тоже лишь дерзкие незваные гости, пытающиеся померяться силами с горами.

Над тем местом, где погибла птица, царит (как и над всей долиной) вершина, условно названная нами Трапецией. На местном диалекте ее имя звучит как Упарисина, чтоб переводе означает «Куда не долетают птицы» — выражение, ставшее в литературе общепринятым при описании недоступных высот. Так был назван фильм, отснятый нашей экспедицией. Эту же мысль образно воплотит в своем поэтическом фотоальбоме Вилем Геккель. Цапля, позднее попавшая вместе с другими материалами в коллекцию Национального музея в Праге, стала как бы символом стремления нашей экспедиции проникнуть туда, куда не долетают птицы.

Метель на седле Анушах оказалась лишь началом плохой погоды. В течение последующих трех дней мокрый снег заваливал лагерь Трапеция. Мы тонем в снегу. Во мгле и густом снегопаде невозможно выходить на ледник. Остается только в редкие минуты затишья сбрасывать снег с готовых рухнуть под его тяжестью палаток — так хоть легче дышать. Пока не остается ничего другого, как пережидать в спальном мешке очередной напор вьюги. Термометра у нас с собой нет, но по характеру снегопада чувствуется, что температура около нуля градусов. Все пропитано влагой — спальные мешки, ботинки, одежда. Влажные подтеки проступают по швам палатки.

В этой ревматической атмосфере любая шутка — благо. У каждого в запасе оказывается какое-то количество историй, и мы выслушиваем их, пока все не выговорено. Спать не хочется. Время тянется бесконечно. Выползаем из палатки лишь в случае крайней необходимости, в том числе чтобы набрать снега для чая. Внутри палаток неподвижность и апатия. Лишь лавины грохочут, срываясь со склонов Упарисины.

Основными событиями дня становятся сеансы радиосвязи с лагерем Лунгхо — там ситуация и настроение аналогичны нашим. Но вот сквозь писк, шум и треск мы узнаем, что вся группа из лагеря Лунгхо начинает спуск в базовый лагерь. Днем позже и мы покидаем палатки на ледниковой морене. По глубокому и тяжелому снегу спускаемся прежде всего к сказочному «садику». Ориентируясь по скалам, понимаем, что не заблудились, однако садик исчез! Исчезли цветущие растения, порхающие бабочки — исчезли все проявления жизни. Все покрывает снег, и пришедший сюда впервые ни за что не поверил бы в существование оазиса. Откроется ли он снова в этом году и сохранит ли свой летний вид? Или я безвозвратно потерял свой шанс? С этими вопросами в душе и в некотором смятении чувств продолжаю спуск к базовому лагерю. Наша группа приходит последней. Снова мы все вместе.