Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо - страница 17

Однажды или раза два за день мне казалось, что я вижу пик, являющийся высочайшей вершиной Тенерифских гор на Канарских островах – и меня одолевало сильное желание (в надежде дойти до него) отважно пуститься в открытое море. Однако после двукратных попыток встречный ветер и сильное волнение на море, опасные для моего маленького судна, заставляли меня каждый раз поворачивать назад, так что я решился, как и до того, держаться вдоль берегов.

На своем пути мне несколько раз приходилось приставать к берегу, чтобы запастись пресной водой. Один раз, рано утром, мы бросили якорь в одном довольно возвышенном месте, прилив уже начинался, и мы спокойно ожидали, чтобы он помог нам приблизиться к берегу. Ксури, у которого, похоже, глаза были более зоркие, тихонько окликнул меня и сказал, что нам лучше удалиться от берега.

– Вот, посмотрите-ка туда, видите то ужасное чудовище, которое растянулось и спит на холме?

Я посмотрел на место, которое он мне указал, и в самом деле увидел страшное чудовище, огромного льва, лежавшего у берега, под тенью одной части горы, которая как бы нависла над ним.

– Ксури, – сказал я, – ступай на берег и убей его!

Ксури казался испуганным:

– Я убить! Он проглотит меня в один рот.

Он хотел сказать «целиком». Я ничего больше не сказал мальчику, приказал ему только оставаться спокойным, взял наше самое большое ружье, почти равное мушкету, зарядил его большим количеством пороха и двумя кусками свинца и положил на землю. Затем зарядил другое двумя пулями, а третье (их у нас было три) зарядил дробью. Из первого моего ружья я как можно вернее прицелился, чтобы попасть льву в голову, но он лежал, одной лапой прикрывая морду, и заряд попал в его лапу, выше колена, и перебил ему кость. Зверь вздрогнул и зарычал, но, почувствовав боль в перебитой ноге, упал, потом приподнялся на трех лапах и испустил самый ужасный рев, который я когда-либо слышал. Я несколько удивился, что не попал ему в голову, тотчас схватился за второе ружье, и хоть он начал удаляться, выстрелил по нему во второй раз: пуля попала ему в голову. Я с удовольствием увидел, как он свалился, тихо заворчал и растянулся, борясь со смертью. Тогда и Ксури, приободрившись, попросил у меня разрешения сойти на берег.

– Так и быть – ступай, – сказал я ему.

Он мгновенно спрыгнул в воду и, держа в одной руке ружье, работая второй, доплыл до берега. Потом, приблизившись ко льву, приставил к его уху дуло ружья и всадил ему весь заряд в голову, что его и добило.

Это в полном смысле слова было для нас охотой, но не доставило пищи, и я был очень недоволен, что потратил три заряда пороха и несколько пуль на зверя, который нам ничего не дал. Ксури, правда, хотел хоть что-нибудь унести от него. Вернувшись на баркас, он попросил у меня топор.

– На что тебе, Ксури? – спросил я его.

– Я отрубить ему голову, – ответил он.

Однако Ксури не смог ее отрубить, но отсек лапу, которую и принес ко мне, она была огромна.

Поразмыслив немного, я подумал, что нам, возможно, пригодится шкура льва, и решил снять ее. Мы с Ксури принялись за работу, и здесь Ксури оказался опытнее меня, а я так вовсе ничего не смыслил. На эту работу у нас обоих ушел целый день, наконец мы управились со шкурой. Мы разостлали ее на крыше нашей каюты, за два дня солнце ее отлично высушило, и она мне впоследствии служила постелью.

После этого привала мы целых двенадцать дней безостановочно плыли к югу, экономя наши запасы, начавшие быстро убывать, и приставая к берегу только за пресной водой. Мне тогда хотелось доехать до рек Гамбии или Сенегала, то есть до окрестностей Зеленого Мыса, где я надеялся встретить какое-нибудь европейское судно. В противном случае я больше не знал, каким курсом двигаться дальше, разве только пуститься на поиск островов либо погибнуть среди негров.

Я знал, что все корабли, отправлявшиеся к берегам Гвинеи, Бразилии или Восточной Индии, пристают к Зеленому Мысу или к этим островам. Словом, мне оставалось одно из двух: или встретить корабль, или погибнуть.

Следуя по намеченному мной пути еще дней десять, я стал замечать, что побережье обитаемо, в двух-трех местах мы видели людей, которые, глядя на нас, останавливались, мы могли также различить, что они были совершенно черные и голые. Однажды мне захотелось сойти на берег и подойти к ним, но Ксури, мой советник, сказал мне: «Не ходить! Не ходить!» Я стал плыть ближе к берегу, чтобы с ними поговорить, и они некоторое время следовали за мной по берегу. Я заметил, что в руках у них всех не было никакого оружия, только один человек держал какую-то длинную тонкую палку. Ксури сказал мне, что это копье, которое они умели бросать очень далеко и метко. Тогда я стал держаться не так близко к берегу, но разговаривал с ними, как умел, – знаками, особенно старался выпросить у них чего-нибудь поесть. Они показали мне знаками, чтобы я остановил свой баркас и они принесут нам пищу. Тогда я спустил парус и довольно близко остановился. Двое из них побежали куда-то и менее чем через полчаса возвратились, неся с собой два куска сушеного мяса и несколько зерен какого-то злака, растущего в их местности. Хотя мы вовсе не знали, что это за еда, однако готовы были бы ее взять. Только как это сделать? Я опасался сойти к ним на берег, а они боялись нас. Наконец они придумали безопасный для всех нас выход: положили принесенные запасы на берег и отошли на большое расстояние, где и оставались до тех пор, пока мы не убрали все на баркас, после чего они опять вернулись поближе.