Жизнь? Нормальная - страница 11
«Прощай, милый; пишу тебе в пол-пьяна и в постеле — отвечай».
«Пиши мне обо всей братье».
«Прощай, лапочка».
«Ах, душа, моя, какую женку я себе завел!»
«Прости, душа — да пришли мне денег».
«Да пришли мне галоши».
«Простите, дети! Я пьян!»
«Прощай, милый и почтенный. Не пакости». (Каюсь скомпилировал из двух писем. Просилось.)
«Поручаю себя в ваше благорасположение и прошу принять уверения в искреннем моем уважении и преданности».
«Прощайте — нюхайте гишпанского табаку и чихайте громче, еще громче».
«Adieu, дайте ручку». (К Керн.)
«Голова и сердце мое давно ваши». (К Керн? Булгарину.)
«Плюньте на суку» (Сука — журнал Булгарина «Северная пчела»).
«Верьте, что где бы я ни был, душа моя, какова ни есть, принадлежит вам и тем, которых умел я любить».
«Прощай, обжирайся на здоровье».
«Свидетельствую вам глубокое почтение и сердечную преданность».
«Упрекать тебя не стану, а благодарить ей-богу не за что».
«Что более вам нравится? Запах розы или резеды? Запах селедки?»
«Я что-то сегодня с тобой разоврался».
«Прощай, спать хочу».
«Прощай, нет ни времени, ни места».
«Обнимаю тебя — письмо мое бестолково, да некогда мне быть толковее».
«Прощай, милый, у меня хандра, и нет ни единой мысли в голове моей…»
«Прости, душа, скучно мочи нет».
«Батюшки, помогите».
Вот так, Григорий. Мне легче было начинать коллекцию ОКОНЧАНИЙ с Пушкина. Коршуном упал на его письма в судовой библиотеке — страсть люблю последние тома собраний. В букинистических, в областях, они идут по 15–20 копеек. А ведь там письма, дневники, записные книжки. Интим. Писатель предстает, то во фраке, со звездой, то в исподнем, разговаривает с рюмкой, с чертом, с блудницей. Классик — тоже человек, только интересный.
«Пока».
Это опять Пушкин».
Боже мой, какой же ты старый и одинокий, Женька!
8
— …Я встретил ее через семь лет. Она была такой же, но с косметикой — начал Рушницкий.
На парковой дорожке булькнул мяч. Словно в кукольном театре, над забором возник бюст спортивного парня.
— Папаша, подай.
Рушницкий неметко вернул мяч.
— Подай. Уверен, что мир — для него. Папаша! А, впрочем, я для него действительно папаша, — удивился Рушницкий. — Дед. Если б теперь созревали и плодились так же быстро, как сто лет тому назад.
Он стряхнул песчинки со своих чесучовых брюк.
— А вы бросьте строить из меня шута, — вдруг сказал Рушницкий.
— ?
— Да, шута. Я знаю теорию волейбола и знаю, как надо принимать мяч. Но это, как вы заметили, у меня не получается. Больше такта. Ведь вы тоже годитесь мне в сыновья. И я, наконец, начальник лаборатории крупного завода, — открылся он, как крон-принц, совершающий путешествие инкогнито.
И трудно добавил:
— В прошлый раз больше всех надо мной хохотала она.
Я дал себе зарок не паясничать, изображая спортивного комментатора на площадке в турбазе. Мы сели на лавочку.
— Так что же было через семь лет? — спросил я Рушницкого. — Николай Иванович, ведь вы холостяк?
— И старый.
— Почему?
Рушницкий повернул ко мне свое нездоровое лицо закоренелого преферансиста и, как-то по частям, стал разглядывать мое.
— Вам показать зубы?
— Я решаю вопрос — можно ли с вами быть откровенным. Можно быть откровенным в двух случаях: с проверенным другом и со случайным встречным.
Случайным встречным был я. Быть случайным встречным, в этом, если разобраться, нет ничего обидного, но я почувствовал себя так, словно за воротник мне попала ледышка. Рушницкий обратил свой промах в шутку:
— Если даже о «трепач. Я имел в виду спортплощадку, — улыбнулся я.
— Ближе к делу, — произнес я таким тоном, чтоб стало непонятно, обижен я или нет.
— Вы мне задали не простой вопрос. Чтоб на него ответить, нужно вспомнить всю свою жизнь. Я не буду этого делать, — сказал Рушницкий, заметив мой испуг. — К женщине, прежде чем сделать ее женой, нужно предъявить немало требований. Многое, очень многое, нужно взвесить.
— Что же именно?
Ответа не последовало.
Я посмотрел на Рушницкого. Он сидел мертвенный, с закрытыми глазами.
Я видел его таким.
Рушницкий был самым старшим (старым) в нашей туристической группе. Его поместили не в палатке, а в доме, в комнате на двоих. Он избрал меня своим сожителем.