Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 2 - страница 11

Какую неприязнь питали в это время к большевикам даже простые люди, можно судить по одному маленькому эпизоду, случившемуся в моем присутствии: во время большевистского бунта все мосты через Неву были разведены. Я прогуливался на плацу перед зданием Артиллерийской Академии и когда подошел к запертым воротам около угла Химической Лаборатории Академии, то заметил просто одетую женщину-работ-ницу, которая стояла недалеко от меня, намереваясь войти в калитку Пиротехнической Школы. Она заметила на тротуаре мужчину, по виду рабочего, с ожесточенным выражением лица ругавшего начальство, которого она по интуиции признала за большевика, занеся ногу в калитку, она прокричала: «мерзавцы». Мужчина крикнул ей в след: «Кто мерзавцы?» «Ты и подобные тебе», — ответила она и захлопнула калитку.

Подавление бунта большевиков сильно отразилось на настроении воинских частей в Петрограде; об этом можно было судить по взаимно-отношениям между солдатами и командным составом. Начальник Артиллерийского училища, ген. Карачан, после усмирения большевистского бунта собрал всех нижних чинов Училища и произнес речь, в которой ругал большевиков и обещал накладывать строгие наказания за всякое нарушение дисциплины. Насколько я вспоминаю, такие наказания действительно были наложены на некоторых нижних чинов, которые вели большевистскую агитацию. Добавлю, что такое поведение начальника Училища не прошло ему даром: через две или три недели, после октябрьского переворота, он был убит, и его тело было найдено недалеко от Артиллерийского Училища.

По поводу выступления большевиков, вина которых усугублялась тем, что их выступление имело место во время войны, назначено было следствие. В то время во главе Министерства Юстиции стоял П. Н. Переверзев, недавно умерший в Париже. Временное Правительство поручило ему разобрать все детали восстания и назначить строжайшее следствие. Но следствие, им организованное, велось очень медленно и затянулось на долгое время. Окончательное решение вопроса было впоследствии передано Павлу Николаевичу Малянтовичу, известному московскому адвокату, который в последние дни жизни Временного Правительства стал министром юстиции. Малянтович, насколько я мог убедиться из моих разговоров с ним во время моего прежнего знакомства, был скорее всего социал-рево-люционер, и в общественных кругах царило убеждение, что он сможет доказать Правительству, какой вред приносят большевики своей пропагандой армии и стране. Но каково было разочарование во всех кругах и слоях общества, когда Малян-тович дал раз’яснение Правительству, что акт большевиков 3-го июля нельзя подводить под бунт во время военных действий и что посаженные в тюрьму главари восстания должны быть выпущены на свободу. Временное Правительство, состоявшее почти целиком из социалистов разных толков, оказалось настолько не понимающим ужасного положения, в котором очутилась страна во время происшедшей революции, что вынесло опасное решение оставить весь этот инцидент без всякого внимания и выпустить арестованных на свободу. Мне представляется, что никакие оправдания поведения этого мягкотелого Правительства не могут иметь места; у всякого, кто вникает в эту историю должно возникнуть возмущение и он, несомненно, сделает только один вывод: какое право имели подобные люди брать в свои руки власть в такое ответственное время, если они понятия не имели о том, что такое власть и в чем заключается управление страной. Единственный раз за все время своего существования Временное Правительство имело возможность показать свой авторитет и повернуть руль на правильный путь, — но оно не воспользовалось этой возможностью.

Помимо того, что восстание было подавлено и многие вожаки были арестованы, большевистская партия насчитывала очень малое число членов, и ее влияние в Исполнительном Комитете имело скорее отрицательное значение. Первые выступления и речи Ленина производили впечатление, что они являются каким то бредом сумасшедшего человека, совершенно оторванного от жизни России и не отдающего себе отчета в проведении программы диктатуры пролетариата, т. е. главным образом беднейших крестьян и рабочих, совершенно не культурных и ничего не понимающих в политических вопросах. Бездарные члены Временного Правительства смеялись над речами Ленина и считали, что тезисы, проповедуемые им, ничего страшного для них не * представляют, так как для вы-полненя их не найдется надлежащего количества последователей. Но Ленин знал, что он проповедывал и чего хотел. Он стоял головой выше всех своих соратников и имел твердый характер, не шатался из стороны в сторону. Он отлично понял всю